Нынешняя ситуация на Ближнем Востоке отличается очень
высоким динамизмом и, соответственно, крайней непредсказуемостью.
«Исламский халифат» (он же – «Исламское государство», ранее
– «Исламское государство Ирака и Леванта») возник как очередной проект
аравийских монархий при полной поддержке Турции и, как минимум, молчаливом
согласии США для замены (по крайней мере – частичной) ослабленной и
дискредитированной «Аль-Каиды» (предыдущего проекта аравийских монархий и США).
«Исламский халифат» стал важнейшей составляющей более широкого проекта т.н.
«арабской весны». «Арабская весна» подразумевала свержение всех (или почти
всех) светских республиканских арабских режимов с переходом соответствующих стран
под полный контроль монархий во главе с Эр-Риядом. При этом обеспечивалась
полная изоляция Ирана в арабском и, шире, в исламском мире, создавался
транспортный коридор от монархий к Средиземному морю через Ирак и Сирию.
Основными организаторами и спонсорами «Исламского халифата»
изначально являлись Катар и Турция. Саудовская Аравия и ОАЭ действовали более
диверсифицировано, поддерживая в Сирии одновременно многие антиасадовские
группировки, включая «Джебхат ан-Нусру» («Аль-Каиду»). При этом «Исламский халифат»
стал особым феноменом, поскольку изначально позиционировал себя именно как
полноценное государство с постоянно контролируемой территорией и всеми
положенными институтами, включая регулярную армию. Этим он принципиально
отличался от той же «Аль-Каиды», которая была и остается сетевой структурой без
каких-либо претензий на государственность. В то же время, как «Исламский
халифат», так и «Аль-Каида» претендовали и претендуют на полный контроль над
миром – сначала исламским, затем над всем миром вообще.
Кроме спонсорских вложений, «Исламский халифат» хорошо
зарабатывал на нелегальной продаже нефти и захваченных культурных ценностей.
Основным центром внешней торговли «халифата» была Турция. Значительные доходы и
мощная пропаганда обеспечили «халифату» приток добровольцев со всего исламского
мира, к коему теперь относится и Европа. В 2014 г. произошла «взрывная»
экспансия «халифата» с захватом значительных территорий в Ираке и Сирии. В
момент максимального расширения он контролировал от трети до половины
территорий этих стран. Впрочем, надо иметь в виду, что как в Сирии, так и в
Ираке контроль над территорией для всех воюющих сторон носит во многом условный
характер, поскольку очень значительную часть этих стран занимает пустыня.
Боевые действия, фактически, ведутся вдоль рек и дорог, где и расположены
населенные пункты. Собственно пустыня не контролируется никем.
Несмотря на полную идентичность идеологии, между «Исламским
халифатом» и «Ан-Нусрой» («Аль-Каидой») возникла предельно жесткая конфронтация
вплоть до прямых боевых действий. Объясняется это, в первую очередь,
«внутривидовой конкуренцией», т.е. борьбой за влияние на исламских радикалов и
за спонсорские и прочие доходы. Очень многие радикальные группировки, ранее
входившие в «Аль-Каиду», в 2014-15 гг. присягнули на верность более успешному и
богатому «Исламскому халифату», что, разумеется, вызвало крайнее недовольство
руководства «Аль-Каиды».
В августе 2014 г. США и союзные им страны начали операцию
«Непоколебимая решимость» по борьбе с «Исламским халифатом». Операция эта
носила чисто имитационный характер, не нанося «халифату» никакого реального
ущерба. Это объясняется тем, что как для монархий, так и для Запада главным
противником были и остаются Асад и поддерживающий его Иран. Соответственно, активно
воюющий против Асада и Ирана «халифат» заведомо не мог стать реальным
противником Запада и монархий, им нужно было лишь сдержать его экспансию на юг
(в сторону самих монархий). Кроме того, Запад не может, а монархии не хотят
задействовать в операции против «халифата» сколько-нибудь серьезные военные
силы. Поэтому к началу 2015 г. свержение Асада и установление «халифатом»
контроля над почти всеми территориями Сирии и Ирака (кроме курдских районов и
шиитского юго-востока Ирака) было делом времени.
Коренной перелом произошел в 2015 г. В марте монархии во
главе с Саудовской Аравией начали интервенцию в Йемен с целью разгрома местных
хуситов (шиитов). Интервенция эта оказалась крайне неудачной и до сих пор не
принесла монархиям никаких положительных результатов, лишь огромные потери. В
сентябре Россия начала прямые боевые действия в Сирии на стороне Асада. Кроме
того, спровоцированный самими же монархиями обвал цен на нефть начал всерьез
сказываться на состоянии их бюджетов, в т.ч. военных.
В итоге на данный момент позиции Асада в Сирии являются наиболее прочными за весь период гражданской войны, а коалиция правительственных сил Сирии, их местных союзников, Ирана и России уверенно владеет как военной, так и политической инициативой. Противостоявшая им коалиция монархий, Турции и Запада полностью распалась. Сейчас на ее месте сложилось несколько мелких коалиций. Под контролем Эр-Рияда остались лишь Бахрейн и Кувейт, а также «законное правительство Йемена» под руководством условного президента Хади. ОАЭ создали свою коалицию, в которую вошли Египет и часть йеменских группировок. Между этими двумя коалициями находится Иордания, полностью нейтральную позицию занимает Оман. Наконец, сохранилась коалиция Турции и Катара, однако она теперь довольно быстро сближается с российско-иранской коалицией. Последнее объясняется тем, что монархии решили выбрать Катар на роль «козла отпущения», причем здесь между Саудовской Аравией и ОАЭ имеет место полное согласие. Хотя монархии организовывали «арабскую весну» коллективно, ответственным за все ее катастрофические последствия (в т.ч. для самих монархий) будет назначен именно Катар, обладающий наименьшим политическим влиянием и военным потенциалом. Изоляция среди монархий автоматически толкает Катар в сторону России и Ирана. Турция движется в ту же сторону уже год, с момента попытки военного переворота в этой стране, ответственность за которую турецкий президент Эрдоган возложил на США. Это наносит очень тяжелый удар по «халифату» и вообще по всей антиасадовской оппозиции, т.к. прекращение любой их поддержки со стороны Дохи и Анкары является важнейшим условием, которые выдвигают Москва и Тегеран в обмен на сотрудничество в других сферах.
Уже вполне очевидно, что проект «Исламского халифата» решено закрыть, поскольку он полностью себя дискредитировал и начал создавать серьезные проблемы собственным организаторам и спонсорам. Кроме того, Трамп, в отличие от Обамы, крайне жестко и непримиримо относится к «халифату». Столь же очевидно и то, что никакого «единого фронта борьбы с терроризмом» не было, нет и не будет, это лишь пропагандистский лозунг, который никогда не воплотится в жизнь. В Сирии и, отчасти, в Ираке продолжается война «всех против всех».
На «халифат» сейчас наступают с востока ВС Ирака и шиитские формирования при поддержке ВС Ирана, с севера – «Сирийские демократические силы», т.е. курды при прямой поддержке США, с запада – ВС Сирии и их союзники, включая Россию и иранские контингенты. Курды и американцы при этом никак не координируют свои действия с сирийско-российско-иранскими силами. По сути, наступление на «халифат» постепенно превращается в «борьбу за халифатовское наследство». Наступающие на «халифат» стороны часто стремятся захватить под свой контроль определенные территории и населенные пункты, не только нанося поражение «халифату», но и, что не менее важно, блокируя продвижение «союзников». При этом на юге Сирии правительственные силы вышли к границе с Ираком, что дает возможность создать прямой наземный коридор через эту страну с Ираном. Это позволит Тегерану перебрасывать в Сирию гораздо большие контингенты, чем сейчас, окончательно переламывая ситуацию в пользу Асада. Разумеется, это вызовет очень серьезное противодействие со стороны Вашингтона и Эр-Рияда. Хотя вопрос свержения Асада уже практически никем всерьез не рассматривается, его противники теперь стремятся хотя бы удержать неподконтрольные сирийскому президенту анклавы – курдский на северо-востоке Сирии, суннитские – на юго-западе и северо-западе. Это может привести к новым военным столкновениям, в т.ч. непосредственно между ВС США и правительственными силами Сирии. Вероятность таких столкновений резко возрастет в случае полной ликвидации «халифата», т.е. исчезновения общего противника.
При этом перспективы самого «халифата» крайне неоднозначны. Разумеется, сейчас контролируемая им территория достаточно быстро сокращается, поскольку очень сложно противостоять одновременно всем описанным выше противникам. Тем не менее, оказываемое им сопротивление превосходит все предварительные прогнозы. Так, штурм иракской «столицы» «халифата», города Мосул, продолжается с 16 октября 2016 г., т.е. уже 8 месяцев, но до сих пор не закончен. В ходе этого штурма правительственные силы уже потеряли, как минимум, 11 танков, 46 БМП, 20 БТР и бронеавтомобилей, потери в людях неизвестны, но очень велики. В Сирии силам «халифата» в конце 2016 г. удалось вторично (хотя и ненадолго) захватить город Пальмира. Таким образом, невозможно предсказать, как долго еще сможет продержаться «халифат» в форме полноценного государства с контролируемой территорией и положенными государству институтами. Это тем более невозможно потому, что совершенно неизвестны (и никогда не были известны) реальные людские, финансовые и военные ресурсы «халифата». Хотя «халифат» сформировал все государственные структуры, но данное государство никем не признано, а его структуры ни с кем не взаимодействуют (по крайней мере – официально). Соответственно, невозможно установить, какая часть населения территорий Сирии и Ирака, контролируемых «халифатом», на самом деле поддерживает «халифат», сколько иностранных боевиков прибыло в «халифат» и сколько его покинуло за время существования «халифата», каковы людские потери «халифата» (боевые и прочие). Впрочем, очевидно, что количество активных боевиков «халифата» за период его существования составляло несколько сот тысяч человек. Как минимум, несколько десятков тысяч из них погибло в боях, умерло от ран и болезней, расстреляно своими. Определенное количество боевиков покинуло ряды «халифата» - из-за тяжелых ранений, как дезертиры, направленные в другие страны по заданию руководства «халифата». Во всех случаях практически невозможно определить даже порядок величины. Понятно лишь то, что приток людей в «халифат» прямо пропорционален его военным успехам, а убыль (во всех ее формах) – обратно пропорциональна этим успехам. Еще более бессмысленно обсуждать количество имеющихся у «халифата» денежных ресурсов, здесь также неизвестен даже порядок величины. Ясно лишь, что благодаря усилиям России (как собственно военным, так и политическим, особенно в форме давления на Турцию, а теперь, видимо, на Катар) эти ресурсы очень значительно сократились по сравнению с максимальными значениями 2014-15 гг., когда речь шла о сотнях миллиардов долларов.
Как было сказано выше, у руководства каждой из воюющих в Сирии коалиций не может не возникать мысль о желательности того, чтобы с «халифатом» боролись другие коалиции, тратя на это их людские и материальные ресурсы. Более того, у руководства каждой из коалиций не может не возникать мысль и о желательности того, чтобы «халифат» сопротивлялся всем остальным коалициям как можно более успешно и нанес бы им как можно большие потери, чтобы позиции остальных коалиций при окончательном дележе Сирии были как можно слабее. В итоге «халифат» проживет гораздо дольше, чем мог бы, если бы все остальные объединились против него по-настоящему. И даже когда он будет уничтожен в своем нынешнем виде, вопрос будет в том, насколько невосполнимые потери он понесет и не будет ли воссоздан в другом месте. Вполне очевидно, что какое бы жестокое поражение не потерпел в конце концов «халифат», погибнут далеко не 100% его боевиков, при этом крайне незначительная часть выживших боевиков откажется от вооруженной борьбы за радикальные исламские идеи.
Для России, разумеется, самым опасным вариантом является Афганистан. Оттуда «халифат» немедленно двинется в Центральную Азию, которая, с точки зрения руководства «халифата», уже сейчас входит вместе с Афганистаном в его «вилаят Хорасан». Под угрозой окажется даже Казахстан, где в последние годы также происходит заметная активизация радикалов (особенно на западе этой страны, откуда они могут проникать на юг Урала и в Нижнее Поволжье). Понимая это, Москва уже сейчас начинает искать контакты с талибами, которые идеологически почти не отличаются от «халифата», но находятся с ним в состоянии жестокой «внутривидовой конкуренции» (как и «Аль-Каида») и, при этом, не имеют особого желания вести экспансию за пределы Афганистана.
Возможна экспансия «халифата» в Южную и Юго-Восточную Азию, где мусульманское население очень велико (в Индонезии, Индии, Бангладеш, Малайзии, на Филиппинах, в Брунее), а уровень жизни, как правило, весьма низок. К тому же спецслужбы этих стран имеют весьма ограниченный опыт борьбы против исламских радикалов, действующих террористическими методами. Данный вариант уже реализуется сейчас на филиппинском острове Минданао, где ВС Филиппин с трудом сдерживают наступление «халифата».
Чрезвычайно перспективна для «халифата» Африка, как Северная (арабская), так и Тропическая. Экспансия на этот континент ведется им уже давно, что особенно явно проявляется в Ливии, Мали, Нигерии, Сомали. Из Африки, а также непосредственно с Ближнего Востока будет вестись экспансия исламских радикалов в Европу.
При этом, впрочем, не очень ясно, как изменятся политика «Исламского халифата» и его влияние на суннитских радикалов, если он полностью потеряет подконтрольные территории в Сирии и Ираке, вместе с которыми заведомо будет потеряна большая часть людских, финансовых и военных ресурсов. В этом случае «халифат», по сути, станет еще одной «Аль-Каидой». Не очень ясно, кому и зачем нужна вторая «Аль-Каида», тем более, если обе группировки останутся противниками между собой. В такой ситуации продолжение «внутривидовой конкуренции» может оказаться фатальным как для «Аль-Каиды», так и для «Исламского халифата», а насколько возможно между ними примирение и совместные действия – пока совершенно неясно.
Не исключено, впрочем, что «халифат» именно в силу описанных выше соображений попытается воссоздать полноценное государство с территорией и институтами. Это может произойти в Афганистане, в одной из стран ЮВА (в Индонезии или на Филиппинах), в Сомали, в западной части Сахары. Однако в любом случае «халифат» уже не будет обладать теми ресурсами (по крайней мере, финансовыми и военными), которые имел в Ираке и Сирии.
При этом «халифат» уже сейчас породил феномен террористов-одиночек (или очень небольших групп), которые действуют по собственной инициативе, при этом пользуются холодным оружием и грузовыми автомобилями, добыть которые гораздо проще, чем огнестрельное оружие и взрывчатку. Особенно такая форма терроризма стала сейчас популярной в Европе. Контролировать ее исключительно сложно. К тому же, как было сказано выше, никакой «совместной борьбы с международным терроризмом» никогда не будет, она останется чисто пропагандистским лозунгом. Это крайне затрудняет борьбу с транснациональными исламскими группировками, но нет никаких оснований ожидать в этом плане каких-то изменений. Геополитические противоречия между основными странами мира слишком сильны, а исламский терроризм не кажется руководству этих стран настолько серьезной угрозой, чтобы игнорировать ради борьбы с ней взаимные противоречия.
Александр Храмчихин,
заместитель директора
Института политического и военного анализа