С 2011 г. Сирия является ареной
гражданской войны, которая идет, разумеется, в первую очередь, на земле. Но
теперь над юго-западной частью этой страны регулярно происходят еще и воздушные
битвы.
В апреле с.г. по Сирии был нанесен
ракетный удар силами ВВС США и ВМС США, ВС Великобритании
и ВС Франции. Оценки сторонами результатов удара разошлись диаметрально.
Российско-сирийская оценка вызывает ряд вопросов, оценка же американская
откровенно абсурдна и явно не имеет отношения к реальности. В мае удар по Сирии
нанесли ВС Израиля. С итогами здесь всё еще более непонятно. ВС Сирии
точно потеряли один ЗРПК «Панцирь-С1» (первая боевая потеря данного комплекса)
и одну РЛС из состава ЗРС С-200, потери израильтян неясны, но если они и были,
то это только ракеты, но не их носители.
В данном контексте довольно много
пишется и говорится на тему «где же наши хваленые С-400?» При этом данные
рассуждения часто сопровождаются схемами, на которых нарисован кружочек на
карте радиусом 400 км с центром в точке стояния данной ЗРС около Хмеймима (на
северо-западе Сирии), поскольку в Википедии написано, что С-400 стреляет именно
на столько. Юго-запад Сирии в этот кружочек попадает, это и считается
неоспоримым доказательством несостоятельности «четырехсотки». На самом деле,
подобные «доказательства» - либо полная некомпетентность, либо пропаганда.
Во-первых, С-400 в Хмеймиме прикрывает
исключительно российские объекты в Сирии, по которым удары не наносились.
Прикрывать кого-либо еще мы, на самом деле, совершенно не обязаны.
Во-вторых, «400-километровая» ЗУР 40Н6
до сих пор на вооружение не принята (обещана в этом году), в Сирии есть лишь
«150-километровая» 48Н6. Поэтому рисовать надо гораздо меньшие кружочки.
В-третьих, ни 48Н6, ни даже 40Н6 не
могли бы поразить цели над юго-западом Сирии, поскольку почти все эти цели –
малоразмерные ракеты, идущие на предельно малой высоте и с огромным курсовым
параметром относительно российских ЗРС, т.е., упрощенно говоря, «мимо них»,
причем очень далеко от них. На поражение подобных целей С-400 не рассчитана,
как и ни одна система ПВО в мире вообще. Необходимо напомнить, что никакая РЛС
не может видеть «сквозь землю», поскольку это противоречит законам физики.
Соответственно, если ракеты идут «мимо» ЗРС за складками местности, они не
могут быть обнаружены и, следовательно, поражены. Это принципиально невозможно,
поэтому разговоры о «недостатках» С-400 абсолютно бессмысленны.
Тем не менее, из воздушных битв над
Дамаском и его окрестностями делать выводы чисто военного характера можно и
нужно.
Даже если в апреле и мае 2018 г. ПВО
Сирии действовала настолько эффективно, насколько заявляли об этом официальные
представители Москвы и Дамаска, успех этот крайне относителен. Потому что
поражались исключительно средства поражения. Т.е. сирийскими зенитными ракетами
поражались американские, английские, французские и израильские крылатые ракеты.
Подобный вариант следует считать заведомо тупиковым и бесперспективным. Не
только и не столько потому, что стоимость снаряда (ЗУР) и пораженной им цели
(крылатой ракеты) вполне сопоставимы, сколько потому, что таким способом
атакующая сторона просто рано или поздно добьется истощения ПВО. Нельзя
поразить больше целей, чем имеется готовых к пуску ЗУР на ПУ ЗРК даже в случае
достижения фантастической в боевых условиях 100%-ной эффективности. Иллюстрацией
этого, в частности, стала судьба того самого погибшего «Панциря». Он просто
расстрелял боекомплект, поэтому «лишняя» израильская ракета поразила его уже
совершенно безнаказанно.
На самом деле, в этом году ПВО Сирии
добилась одного настоящего успеха – когда 10 февраля сбила израильский
истребитель-бомбардировщик F-16I «Суфа» с бортовым номером 868. F-16I - одна из
наиболее совершенных модификаций F-16 (в самих США
эта модификация называетcя F-16D block 52). Изначально Израиль получил от США 102 таких
самолета, после гибели «868-го» их осталось 97 (еще четыре машины ранее были
потеряны в катастрофах). И это единственный перспективный путь для ПВО –
поражение носителей, а не боеприпасов (ракет и УАБ). Хотя бы потому, что без
носителей боеприпасы бесполезны. И еще потому, что носители очень дороги (на
порядки дороже ЗУР) и их относительно мало. ВВС Израиля – одни из сильнейших в
мире, но даже для них потеря всего одного самолета уже достаточно болезненна
(это более 1% парка «Суф»).
Интересно, что с противоположной стороны
аналогичная проблема стоит не менее, если даже не более остро. Стоящими
миллионы долларов ЗУР американской ЗРС «Пэтриот» и собственной «Железный купол»
израильтяне сбивают (а иногда и не сбивают, ЗУР уходят «в молоко») крайне
примитивные арабские НУРСы, стоящие десятки долларов, или коммерческие
беспилотники-квадрокоптеры, стоящие сотню долларов. Сами израильские военные
признают тупиковость подобного варианта даже при наличии большого количества
лишних денег. Потому что вместо случайных одиночных ударов противник однажды
может нанести массированный удар, успешно добившись всё той же цели – истощения
боекомплекта ЗРС и их уничтожения. После чего можно будет стрелять по
территории Израиля уже безнаказанно, причем весьма дешево.
Вывод из этого один – «нормальные» ЗРК
должны уничтожать носители. Разумеется, необходимо иметь возможность сбивать и
ракеты, но это должно быть крайним случаем, а не основной задачей. Это отнюдь не
отменит ЗРК малой дальности: они понадобятся для уничтожения штурмовиков,
боевых вертолетов и беспилотников. Боеприпасы же (ракеты и УАБ) должны уничтожаться
более практичными способами. Например, расстреливаться из пушек (их снаряды
достаточно дешевы) или даже из крупнокалиберных пулеметов, чьи пули еще дешевле
(вряд ли хоть одна ракета выдержит очередь из 14,5-мм КПВТ). Также большинство
высокоточных боеприпасов можно нейтрализовывать средствами РЭБ. Наконец, ПВО
ближней зоны и поражение боеприпасов – единственная ниша, которую не только
могут, но и должны занять боевые лазеры. Лазерный «выстрел» бесплатным,
разумеется, не является, но значительно дешевле ЗУР, к тому же мгновенное
распространение энергии практически исключает возможность промаха. Более того,
«боезапас» лазера является в практическом плане бесконечным.
На самом деле, во время «новогодней»
атаки неизвестных БПЛА на Хмеймим российская ПВО базы отчасти такую концепцию и
реализовала: часть вражеских беспилотников были нейтрализованы средствами РЭБ,
часть – сбиты теми же ЗРПК «Панцирь-С1» (неясно, впрочем, с помощью ЗУР или из
пушек). Это гораздо практичнее, чем вышеупомянутый израильский вариант с
«Пэтриотом» и «Железным куполом». Налет, правда, был единичным и не очень
массовым. Главное же в том, что сочетание эффективных средств РЭБ и
относительно дешевых систем ПВО малой дальности, обеспечивающих физическое
поражение цели, должно быть более или менее везде, на прикрытии любых важных
объектов, включая системы ПВО большой дальности. И вот с этим у нас точно есть
проблемы. Впрочем, не только у нас, а абсолютно у всех.
У наземной ПВО, какой бы эффективной она
не была, есть один принципиальный и неизживаемый недостаток: она всегда
пассивна, инициатива заведомо находится в руках противника, наносящего
авиационные и ракетные удары. ЗРК – единственный класс боевой техники, который
не может быть наступательным, он по определению оборонительный. Поэтому даже
успешное уничтожение носителей, а не боеприпасов, общего успеха не гарантирует.
Как минимум, наземная ПВО должна дополняться истребительной авиацией, радиус
действия которой превышает радиус зоны поражения любой ЗУР, именно истребители
должны уничтожать большую часть вражеских носителей. Как максимум, необходимо с
помощью ударной авиации, ракет и т.д. поражать вражеские носители не только в
воздухе, но также на море (если носители – корабли и ПЛ) и на земле (в т.ч. на
собственных аэродромах). Есть такое хорошее выражение: лучшее средство ПВО –
это наш танк на вражеском аэродроме. А еще можно поражать средства производства
носителей и боеприпасов, т.е. объекты вражеского ВПК.
Но это уже получается полномасштабная война (даже если исключить применение ядерного оружия), которую могут себе позволить очень далеко не все. В частности, нынешняя Сирия позволить себе ее никак не может. Да и у Ирана будут очень большие проблемы. Россия теоретически может, но зачем нам это? Впрочем, у противоположной стороны сирийской войны военных и политических ограничений, на самом деле, не меньше. Поэтому пока мы наблюдаем воздушные битвы, победителями которых объявляют себя все их участники, но из которых следуют совершенно практические выводы на случай более масштабных и жестоких битв.
Александр
Храмчихин,
заместитель директора
Института политического и военного
анализа