Отношения между КНР и КНДР имеют очень значительное влияние на ситуацию на Корейском полуострове и вообще в Восточной Азии. Динамика этих отношений весьма неоднозначна и может привести к самым неожиданным последствиям.
Еще 10 лет назад эти отношения казались вполне однозначными. На Западе Пхеньян принято было рассматривать как марионетку Пекина, полностью зависящую от него в поставках продуктов питания и вооружений, которой Китай мог манипулировать при решении проблемы Тайваня и для вытеснения США из Азии. В Китае также считали, что контролируют КНДР. Однако в последние 5-6 лет эти отношения стали заметно для всего мира ухудшаться.
Между странами возник целый ряд конфликтов типа конфискации властями КНДР построенной китайской компанией «Сиян» шахты по добыче железной руды, сопровождавшейся насильственной высылкой из КНДР китайского персонала, причем никакой компенсации китайцы не получили, их протесты были проигнорированы Пхеньяном. Китай был против назначения наследником Ким Чен Ира одного из его сыновей (Ким Чен Ына) и выступал за переход к коллективному руководству в КНДР ее генералитета. В 2008 году это привело к явному охлаждению отношений между Пекином и Пхеньяном и к смене Ким Чен Иром ряда генералов, слишком тесно связанных с Китаем.
Еще более отношения между двумя странами ухудшились после того, как Пхеньян проигнорировал китайские предупреждения и провел в феврале 2013 года очередные ядерные испытания. Крайне отрицательно отнеслись в Пекине к аресту в декабре 2013 года Чан Сон Тхэка — дяди Ким Чен Ына и одного из самых влиятельных чиновников страны, через которого, в частности, координировалось экономическое взаимодействие с КНР. Китай в ответ установил проволочные заграждения на границе с КНДР, чтобы остановить или, точнее, регулировать поток беженцев из этой страны, а в феврале 2013 года ввел ограничения на экспорт в КНДР и ограничил возможности работы китайских банков с северокорейскими клиентами. После этого в северокорейской прессе прозвучала прямая критика Китая, который якобы пользовался в КНДР неоправданными льготами. В результате всех этих конфликтов в начале 2014 года КНР приняла решение о замораживании тех проектов по развитию инфраструктуры в КНДР, которые финансировались из китайского центрального бюджета, остались лишь небольшие по масштабам частные проекты.
Осложнились и дипломатические отношения двух стран. Резко сократилось число взаимных официальных визитов, снизился их уровень. Несколько раз Пхеньян вообще отказывался принимать официальные китайские делегации. В свою очередь, знаковым событием стал визит Си Цзиньпина в Сеул в июле 2014 года. Впервые с 1992 года, когда между Пекином и Сеулом были установлены дипломатические отношения, новый председатель КНР совершил визит в Республику Корея раньше, чем в КНДР. Для Си Цзиньпина это был первый официальный визит в Республику Корея в статусе председателя КНР. Многие наблюдатели рассматривали этот шаг как прямое и открытое оскорбление Пхеньяну. Си Цзиньпин уже в пятый раз встретился тогда с Пак Кын Хе, однако до сих пор ни разу не встречался с Ким Чен Ыном, причем такая встреча даже не планируется ни в Пхеньяне, ни в Пекине. По-видимому, лидеры двух стран впервые встретятся в Москве 9 мая 2015 года, однако это еще не означает, что между ними пройдут хотя бы краткие переговоры.
СМИ двух стран всё чаще обмениваются обвинениями, иногда переходящими в оскорбления. Китайские СМИ намекают, что содержание КНДР обходится Китаю слишком дорого, при этом нет никакой отдачи, поскольку Пхеньян ведет себя совершенно самостоятельно, не спрашивая мнения Пекина. Более того, говорится о том, что китайскому руководству прекрасно известно о счетах северокорейских лидеров в китайских банках. В свою очередь, СМИ КНДР обвиняют Китай в «ревизионизме» и «соглашательстве». Особо следует отметить тот факт, что официальные поздравления, направленные из Пекина по поводу Дня основания КНДР, северокорейские газеты опубликовали на последних полосах, а аналогичные поздравления президента России Владимира Путина - на первых полосах. В связи с этим необходимо отметить, что в последнее время Пхеньян настойчиво добивается сближения с Москвой, что в России однозначно рассматривается как поиск в ее лице противовеса Китаю. Пхеньян официально признал Крым частью РФ, после чего Москва списала Пхеньяну большую часть долга и договорилась о ведении двусторонней торговли в рублях.
В конце 2014 года китайский генерал-лейтенант в отставке Ван Хунгуан, бывший заместитель командующего Нанкинского округа НОАК заявил, что если пхеньянский режим столкнется с острым внутренним кризисом или же начнет военный конфликт с Республикой Корея, Китаю не следует оказывать ему помощь. Хотя Ван не является в данный момент официальным лицом, нет особых сомнений, что таким образом была высказана позиция, как минимум, очень близкая к официальной позиции Пекина. Это заявление уже выходит за рамки двусторонних отношений между КНР и КНДР и прямо касается ситуации на Корейском полуострове.
При этом нельзя не отметить, что тенденция к ухудшению отношений между Пекином и Пхеньяном, на самом деле, имеет место давно. Также давно обсуждается и истинное отношение Китая к КНДР и вообще к межкорейскому конфликту.
Еще в 1993 году КНДР захватила несколько ранее не принадлежавших ей островов на пограничных с Китаем реках ради предотвращения бегства своих граждан в Китай. Последние китайские воинские подразделения были выведены из КНДР в 1994 году. Тогда же впервые появились предположения о том, что в случае войны на корейском полуострове Китай не окажет военную помощь КНДР.
Впрочем, традиционно доминирует точка зрения, что в межкорейском конфликте Китай заинтересован в сохранении статус-кво, поскольку объединение Кореи считает препятствием на пути к своему лидерству в Азии, о чем некоторые китайские авторы пишут прямо: «К счастью, полуостров разделен на две враждебные страны и у них недостаточно сил, чтобы противостоять Китаю… Как повлияет на Китай объединившаяся Корея?».
Вполне очевидно, что коллапс режима в КНДР и/или война на Корейском полуострове, как минимум, приведет к серьезной дестабилизации ситуации на северо-востоке Китая в связи с наплывом беженцев из КНДР. Учитывая, что Китай связан с КНДР договором о взаимной военной помощи, в случае войны между КНДР и США он вынужден будет либо вступить в войну на стороне Пхеньяна с самыми тяжелыми для себя экономическими и политическими последствиями, либо нарушить договор, подорвав свою международную репутацию. Поэтому Пекин чрезвычайно заинтересован в мирном разрешении корейского кризиса. Он давно не видит никаких плюсов в союзе с Пхеньяном, отказался от прямой поддержки КНДР и добивается проведения в этой стране рыночных реформ. Поскольку такие действия приветствуются Вашингтоном, Пекин стремится «обменять» свои действия на уступки в тайваньском вопросе, причем, по-видимому, весьма успешно, о чем будет сказано ниже.
При этом еще 10 лет назад в Китае высказывалась точка зрения на КНДР, очень близкая к американской. Речь шла о том, что если КНДР приобретает ядерное оружие, это подрывает региональную стабильность и сказывается на интересах Республики Корея, Японии и Китая. Для США это неприемлемо, поэтому Китай должен твёрдо поддерживать внешнеполитическое предложение о денуклеаризации Корейского полуострова, помогать США и международному сообществу в мирном разрешении корейской проблемы. В КНДР игнорируют то, что собственный народ находится на краю гибели, не прилагают усилий для развития экономики и повышения жизненного уровня населения, а лишь односторонне развивают ядерные вооружения. Ядерное оружие КНДР называлось потенциальной угрозой для КНР и РФ, а присутствие американских войск в Корее было названо стабилизирующим фактором, сдерживающим японский милитаризм, амбиции КНДР и поддерживающим равновесие между Россией и странами Северо-Восточной Азии. Констатировалось, что в КНДР не испытывают ни малейшей благодарности Китаю за оказанную ранее политическую поддержку и экономическую помощь, в международных делах постоянно пренебрегается китайско-корейской дружбой. В решающие моменты Китай не может иметь полное понимание и полную поддержку со стороны КНДР. В отношении такого государства и Китай не имеет моральной ответственности оказывать всестороннюю поддержку. Чтобы воспрепятствовать развитию дружественного сотрудничества между КНР и США, Северная Корея путем безответственных действий то и дело воздвигает препоны для таких отношений и в решающие моменты не боится даже провоцировать еще более серьезные распри, чтобы поставить Китай в неблагоприятное состояние противоборства с США. Китай должен проявлять бдительность и предупреждать злонамеренность подобного поведения и серьезные его последствия.
В целом, можно констатировать, что ухудшение отношений между Пекином и Пхеньяном является устойчивой тенденцией. Отдельные инциденты ни в коем случае не являются причиной этого ухудшения. Наоборот, инциденты являются следствием ухудшения отношений. Реальной же причиной является всё большее расхождение политических линий Пекина и Пхеньяна. Если сформулировать суть этого расхождения предельно коротко и упрощенно, Пхеньян не готов быть марионеткой Пекина, а Пекин не устраивает никакая самостоятельность Пхеньяна. Разумеется, ни та, ни другая сторона не готовы сформулировать эту суть расхождений прямо и открыто, используя для маскировки разнообразную политическую и идеологическую демагогию. Пекин обвиняет Пхеньян в нарушении норм международного права и жестокости по отношению к собственному населению (хотя в реальности ни то, ни другое китайскую власть совершенно не волнует, поскольку она сама вполне способна и на любое нарушение норм международного права и на крайнюю жестокость к своему населению). Пхеньян обвиняет Пекин в ревизионизме и соглашательстве с империализмом (хотя в реальности вопросы теории коммунистического строительства давно никому не интересны ни в КНДР, ни в КНР).
Дальнейшее развитие событий будет определяться множеством различных факторов, поэтому корректно их спрогнозировать, разумеется, невозможно. Тем не менее, понятно, что либо тенденция к ухудшению китайско-северокорейских отношений переломится и они начнут восстанавливаться, либо их ухудшение дойдет до состояния прямой враждебности и конфронтации.
Москва является удобной нейтральной территорией, где Си Цзиньпин и Ким Чен Ын могут провести свою первую встречу. Однако сама по себе отдельная встреча лидеров не может переломить описанных выше объективных тенденций. Причем после нынешнего серьезного ухудшения восстановление прежних отношений между Пекином и Пхеньяном вряд ли вообще возможно. Если Пхеньян отступит и пойдет на «скрытую капитуляцию», это приведет к тому, что Пекин потребует гораздо большего, чем раньше, влияния не только на внешнюю, но и на внутреннюю и военную политику КНДР, т.е. превращения Пхеньяна в настоящую марионетку. Такое развитие событий будет возможно лишь в том случае, если социально-экономическая ситуация в КНДР станет откровенно катастрофической. На данный момент она таковой, судя по имеющимся сведениям, не является, у северокорейских властей сохраняются значительные возможности для внешнеполитических маневров. Соответственно, данный вариант маловероятен (по крайней мере, в ближайшем будущем).
Противоположный вариант, т.е. отступление Пекина и его согласие на высокую степень самостоятельности Пхеньяна ради сохранения хороших отношений с ним, в данный момент даже более вероятен, чем предыдущий. В настоящее время Си Цзиньпин занимается беспрецедентным укреплением собственной власти, что необходимо ему для кардинального изменения модели экономического развития в КНР. Это изменение подразумевает переход к интенсивному развитию от нынешнего экстенсивного. Подобный переход может привести к значительному росту безработицы и, соответственно, к обострению социально-политического положения в стране. В подобной ситуации Пекин может быть склонен к определенным внешнеполитическим уступкам, поскольку конфронтация с другими странами оказывается для него в ближайшее время «непозволительной роскошью».
С другой стороны, значительное ухудшение внутреннего положения в КНР может, наоборот, стать причиной для внешней экспансии ради отвлечения населения от внутренних проблем, подобный прием хорошо известен и многократно применялся в мировой истории, в т.ч. и в последние годы. Если же Китай относительно безболезненно преодолеет смену экономической модели, это приведет к его дальнейшему усилению и еще большему росту внешних амбиций, которые с трудом сдерживаются уже сейчас. В обоих этих случаях давление Пекина на Пхеньян может резко усилиться. В данном случае для Китая очень удобно то, что из-за статуса «всемирного изгоя» КНДР почти никому не жалко и на любые действия в отношении этой страны остальное человечество просто закроет глаза.
В связи с этим заслуживает внимание появление в Китае новой идеологии, которая постепенно вытесняет коммунистическую, входящую во всё более разительное противоречие с реальностью. Это националистическая идеология, оправдывающая необходимость существования, а, возможно, и расширения нынешнего Китая.
На XVI съезде КПК (он состоялся в 2002 году) была выдвинута установка «неуклонно возвышать и внедрять национальный дух», что было названо стратегической задачей и, более того, условием, необходимым для самого выживания китайской нации, а, следовательно, и китайского государства. При этом официальный статус получает концепция «чжунхуа миньцзу» - единой китайской нации. Она подразумевает формирование у граждан страны надэтнической государственной идентичности.
При этом к истории Китая причисляется не только история ханьского этноса и народов, покоренных хотя бы на короткий период (например, тувинцев, казахов, киргизов), но и история тех народов, которые захватывали Китай (чжурчжэней, монголов, маньчжуров). Соответственно, в качестве территориальных приобретений Китая современные китайские историки представляют результаты завоеваний неханьских государств (например, монгольского и маньчжурского). Национальным героем Китая признается Чингисхан, который в реальности выступал по отношению к Китаю в качестве жестокого поработителя. Монгольская империя, простиравшаяся в XIII-XV вв. на значительную часть Евразии, сегодня объявляется китайским государством (тем более, что формально монголы действительно основали в Китае свою династию Юань, свергнутую китайцами в 1368 году).
В связи с упомянутыми выше экономическими трансформациями, которые ожидают Китай в ближайшее время и подразумевают дальнейшее усиление рыночных и капиталистических элементов, окончательно вытесняющих социализм, новая идеология заведомо станет еще более актуальной. Самое же главное в том, что эта идеология, кроме внутреннего сплочения нации, становится обоснованием для любой внешней экспансии, особенно на те территории, которые когда-либо в истории входили в одно государство с Китаем.
Прямое военное столкновение между КНР и КНДР даже сегодня, несмотря на ухудшение отношений между ними, представляется совершенно невозможным. Однако 30 лет назад гражданские войны на территории СССР, а также войны между входившими в него республиками, ставшими независимыми государствами, также казались совершенно невозможными, однако на сегодняшний день имело место уже 8 таких войн, из которых одна продолжается в данный момент, а большинство остальных заморожено, но вполне возможно их возобновление (применительно к ситуации в Нагорном Карабахе возобновление войны почти неизбежно). Также имела место война между членами НАТО (Грецией и Турцией), т.е., формально, между близкими союзниками. Тем более никак нельзя исключать войну между двумя тоталитарными государствами с националистическими идеологиями, замаскированными под коммунизм.
При этом вполне очевидно, что агрессия КНДР против КНР абсолютно исключена, поскольку является для Пхеньяна бессмысленным самоубийством без вариантов. Возможна лишь обратная ситуация (в связи с этим уместно вспомнить агрессию Китая против коммунистического Вьетнама, который еще в начале 70-х считался одним из ближайших союзников КНР). Как было сказано выше, статус Пхеньяна как «изгоя» делает даже прямую и неспровоцированную агрессию против КНДР легитимной если не де-юре, то де-факто, что значительно облегчает возможность ее осуществления в политическом плане. Если против России введены санкции за совершенно бескровное присоединение Крыма, не менее 90% населения которого действительно этого хотело, то за агрессию против КНДР никто никаких санкций не введет независимо от количества погибших при этом (даже если их счет пойдет на миллионы). Главным же препятствием для агрессии является высокий боевой потенциал КНА в совокупности с удобными для обороны, но неудобными для наступления географическими условиями КНДР. Это может сделать цену агрессии слишком высокой даже для Китая, несмотря на его огромный экономический и военный потенциал и на очень высокую устойчивость НОАК к потерям в людях и технике.
При сохранении в ближайшем будущем стабильной ситуации внутри КНР и КНДР, а также в целом на Корейском полуострове война между двумя странами практически исключена, поскольку для Пекина агрессия в таких условиях не имеет никакого реального смысла.
В случае внутренней дестабилизации в КНДР, либо в случае войны между Кореями (независимо от того, кто ее начнет), как было сказано выше, Пекин почти наверняка не будет спасать пхеньянский режим. Однако это отнюдь не означает, что Пекин самоустранится от ситуации вообще. Наоборот, его целью может стать силовая смена режима в Пхеньяне на по-настоящему марионеточный. Симптомы действий в этом направлении есть уже сейчас. Части Шэньянского ВО НОАК передислоцированы к границам КНДР еще в 2013 году. Имеются устойчивые сведения о том, что Китай поощряет дезертирство военнослужащих КНА, причем не только солдат, но и офицеров, очевидно, предполагая сформировать из них марионеточную корейскую армию. Китайские военные считают, что «если на Севере возникнет чрезвычайная ситуация, то мы сможем войти в Пхеньян в течение двух часов». При этом еще в начале сентября 2006 года был опубликован доклад Китайской академии общественных наук, содержащий утверждение о том, что древние государства Чосон, Киджа, Пуё и Пальхэ, на территории которых сегодня расположена КНДР, а также часть Республики Корея, в древности входили в состав Китая, что является прямой «заявкой на экспансию» и ее «историческим обоснованием». При этом хорошо известно, что если апеллировать к историческим фактам, то у КНДР (и вообще у Кореи) нисколько не меньше оснований претендовать на часть территории на северо-востоке Китая. Однако здесь очень четко проявляется вышеописанный китайский подход к истории, который обосновывает претензии Пекина (если возникнет такая необходимость) на большую часть Евразии.
Другой причиной агрессии может стать, как было отмечено выше, внутренняя дестабилизация в самом Китае. В этом случае агрессия должна отвлечь нацию от внутренних проблем, к тому же значительное количество мужского населения «утилизируется» в ходе войны, что автоматически заметно снизит протестный потенциал (основу которого всегда составляют мужчины молодого и среднего возраста). КНДР в качестве объекта агрессии идеальна именно потому, что это не вызовет внешней изоляции КНР, при этом в ходе войны гарантированы высокие потери, которые в данном случае будут не просто допустимы, но желательны для Пекина.
В более отдаленном будущем, в случае успешного перехода Китая на новую экономическую модель без серьезных внутренних потрясений его внешние амбиции могут значительно возрасти и существование КНДР в ее нынешнем виде может показаться Пекину неприемлемым в политическом и военном плане. Главной задачей Китая в перспективе может стать захват территорий и ресурсов, в этом плане КНДР ему, разумеется, совершенно неинтересна. Однако нетерпимым для Пекина может стать сам факт существования неконтролируемого и непредсказуемого режима с мощными ВС, оснащенными ядерным оружием, не просто на своей границе, но достаточно близко от Пекина и ряда других важнейших центров Китая. В этом случае он может пойти на подчинение себе Пхеньяна любыми способами, включая силовые.
В целом, можно предположить, что для КНР война с КНДР ни в коем случае не является целью или даже просто желательным вариантом, но, с другой стороны, заведомо рассматривается как один из возможных способов воздействия на эту страну. В Пекине не только не откажутся от контроля над Пхеньяном, но и приложат максимум усилий для того, чтобы этот контроль стал гораздо более жестким. При этом объединение Кореи (независимо от того, по какому варианту оно пройдет) для Пекина совершенно неприемлемо, поскольку в этом случае он получит, как минимум, чрезвычайно сильного конкурента во всех сферах, как максимум – американские войска на своей границе вблизи Пекина. Соответственно, Китай приложит все усилия, чтобы это объединение не состоялось никогда и ни в какой форме (если только это объединение не происходит под прямым контролем Пекина).
По-видимому, цель руководства КНР – установить в Пхеньяне полностью марионеточное правительство, которое проведет ограниченные рыночные реформы с целью некоторого улучшения жизни населения и полностью откажется от ракетно-ядерной программы, передав соответствующие вооружения под контроль НОАК. Также под контроль НОАК перейдет КНА, которая перед этим будет радикально сокращена. При этом крайне слабая северокорейская экономика будет полностью поглощена китайской. По-видимому, КНДР сохранит формальную независимость, но именно формальную.
Добиваться этой цели Пекин будет с помощью экономической блокады КНДР (которая открыто провозглашена, разумеется, не будет), включая, возможно, арест всех северокорейских счетов в банках КНР (также негласный). Не исключено также, как было сказано выше, формирование в Китае полностью марионеточных правительства и армии для КНДР из числа северокорейских перебежчиков. Если произойдет быстрый крах режима в Пхеньяне (чего Пекин и будет добиваться экономической блокадой), НОАК немедленно оккупирует страну и установит в ней заранее подготовленный режим. Причем ни Вашингтон, ни Москва, скорее всего, не будут возражать против такого сценария, поскольку он обеспечит формальную стабилизацию ситуации на Корейском полуострове, причем длительную (если не окончательную). Реализация подобного сценария может занять достаточно длительное время, особенно с учетом описанных выше проблем в самом Китае. Тем не менее, нет особых сомнений, что данный сценарий будет воплощаться в жизнь.
Необходимо отметить, что в данном случае Пекин полностью владеет инициативой и играет по своим правилам. Он лишь на словах соблюдает нормы международного права и, главное, полностью самостоятелен в своих действиях как во внутренней, так и во внешней политике, поскольку может не интересоваться ни мнением других стран, ни, тем более, собственного населения.
У Сеула вряд ли есть готовность к быстрым действиям. В случае внезапного краха режима в Пхеньяне Сеул, скорее всего, просто не успеет вовремя среагировать, дав возможность Китаю захватить КНДР, превратив ее в свою полную марионетку. Руководство Республики Корея слишком сильно оглядывается на мнение великих держав (в первую очередь, естественно, США), а также собственного населения. Поэтому, пока Сеул будет советоваться с Вашингтоном и проводить внутренние консультации, Пекин будет действовать.
Что касается самих США, то они сегодня заведомо не обладают необходимым потенциалом, чтобы оккупировать КНДР раньше, чем это сделает НОАК, в случае внезапного краха режима в Пхеньяне (особенно с учетом географического фактора, дающего Пекину максимальные преимущества). В еще более затруднительном положении Сеул (как и Вашингтон) окажется в случае возможной в будущем агрессии еще более усилившегося Китая против КНДР, даже если краха режима в Пхеньяне перед этим не произойдет. С высочайшей вероятностью можно предположить, что ни Республика Корея, ни, тем более, США не пойдут на столкновение с еще более мощной, чем сегодня, НОАК ради спасения КНДР от китайской оккупации.
В случае оккупации КНДР Китаем (независимо от сценария, по которому это произойдет) геополитическое положение Республики Корея кардинально ухудшится. Она не только утратит все шансы на объединение страны, но и получит гораздо более опасного (хотя, формально, более «цивилизованного и предсказуемого») противника на своей северной границе. К тому же рано или поздно в Пекине может возникнуть идея объединить Корею под эгидой марионеточного режима в Пхеньяне, т.е. под полным контролем Китая.
В такой ситуации надежда Сеула на помощь со стороны США может оказаться иллюзорной. Как показывают последние события, несмотря на свою огромную военную мощь, США не готовы к по-настоящему серьезной войне (особенно наземной), подразумевающей высокие собственные потери в людях и технике. Даже войны в Ираке и Афганистане, где потери ВС США были достаточно умеренными, в конце концов, стали для них непосильными. Опыт же Грузии и Украины показал, что никакое даже самое тесное сближение с Вашингтоном не обеспечило этим странам никакой защиты против России и обернулось для обеих стран серьезными людскими и даже территориальными потерями. Это подтверждает тот факт, что США ни в коем случае не пойдут на риск даже ограниченного военного столкновения с таким сильным противником, как ВС РФ.
Нет практически никаких сомнений, что аналогичным уже сейчас является подход США к возможности даже ограниченного военного столкновения с Китаем. В связи с этим Вашингтон не менее 10 лет назад принял решение, что не будет оказывать военную помощь Тайваню в случае китайского вторжения на остров (хотя официально это решение, разумеется, не обнародовано).
Отказ Вашингтона от обязательств перед Сеулом по совместной обороне от КНДР до сих пор не случился потому, что это, во-первых, нанесло бы слишком сильный удар по престижу США на международной арене, разрушив его претензии на мировую гегемонию, во-вторых, Вашингтон надеется, что войны между Кореями не произойдет, поскольку режим в Пхеньяне рухнет сам. Если дело всё же дойдет до войны, Вашингтон рассчитывает на то, что главные потери в ней понесут ВС Республики Корея, поскольку именно на них ляжет основная тяжесть наземных боевых действий, а ВС США будут оказывать, в первую очередь, поддержку с воздуха и моря. Если же к северу от 38-й параллели окажется, фактически, Китай, а не нынешняя КНДР, то США, скорее всего, попытаются избавиться от обязательств перед Сеулом под тем предлогом, что КНА радикально сокращена и лишена ядерного оружия. Тот факт, что она превращена лишь в «дополнение к НОАК», будет проигнорирован.
Вполне очевидно, что способность Кореи к сопротивлению внешней агрессии качественно возросла бы в случае мирного и добровольного объединения КНДР и Республики Корея (как в чисто военном отношении, так и с точки зрения невозможности легитимного политического обоснования подобной агрессии). Однако данный процесс затруднен не только привычкой элит и населения обеих Корей видеть друг в друге врагов, но и тем, что категорически против объединения выступают Вашингтон, Пекин и Токио (разумеется, открыто это никем из них не провозглашается), заинтересованные в сохранении ситуации, когда две Кореи замкнуты друг на друга, подрывая, тем самым, свой экономический, военный и внешнеполитический потенциал.
Объективно, только Россия заинтересована в таком объединении и в появлении на Корейском полуострове единой великой страны. Только Москва имеет нормальные, сбалансированные отношения как с Пхеньяном, так и с Сеулом. В России отношения с Республикой Корея сейчас воспринимаются как практически идеальные. При этом и КНДР, как было сказано выше, активно и достаточно успешно ищет в последнее время сближения с Москвой. Теоретически это делает чрезвычайно благоприятными перспективы Москвы на корейском направлении.
К сожалению, имеются субъективные обстоятельства, мешающие Москве взять на себя активную роль «честного брокера», способствующего объединению Корей. Речь идет о крайнем «западноцентризме» российской политической и экономической элиты и об отсутствии у Кремля целостной внешнеполитической стратегии вообще. Главными целями российской внешней политики остаются доминирование на постсоветском пространстве (кроме стран Балтии) и развитие отношений с Западом. Парадоксальным образом, нынешний жесткий конфликт с Западом нисколько не ослабил российский «западноцентризм». Провозглашенный Москвой (причем уже далеко не в первый раз) «поворот России на Восток» не является продуманным шагом, совершенным потому, что АТР, а отнюдь не Запад, уже фактически является новым «центром мира», а лишь желанием «отомстить» Западу. Т.е. для Москвы, вопреки ее официальным декларациям, отношения с азиатскими странами (включая даже Китай и Индию) не являются самостоятельной ценностью, а рассматриваются, по-прежнему, лишь в контексте отношений с Западом. Факт значительного снижения потенциала и влияния Запада на мировой арене в России почти никем всерьез не осознается, несмотря на антизападную пропагандистскую риторику в российских СМИ.
Соответственно, Кремль и МИД РФ заняты сейчас, в первую очередь, Украиной, затем остальным постсоветским пространством, отношениями с Западом, а также событиями на Ближнем и Среднем Востоке. Отношения же со странами АТР, несмотря на все официальные декларации, развиваются по «остаточному принципу». В частности, применительно к ситуации на Корейском полуострове Москва хочет лишь того, чтобы там не началась крупномасштабная война, которая может создать ненужное напряжение на собственном Дальнем Востоке. Начать серьезную дипломатическую работу на корейском направлении, которая, к тому же, заведомо очень сильно не понравилось бы Пекину, Москва, к сожалению, не готова.
Таким образом, имеется целый ряд сценариев развития ситуации на Корейском полуострове. Но практически в любом из них Пекин будет предпринимать максимум усилий для того, чтобы тем или иным способом установить свой полный контроль, как минимум, над Северной Кореей. Искусственная разделенность Кореи будет и дальше способствовать ее ослаблению и неспособность сопротивляться внешнему воздействию и манипулированию обоими корейскими государствами со стороны крупных держав.