Хотя существует устойчивое мнение, что "мятежевойна" "обречена на победу", это совершенно не так. Если посмотреть на историю ХХ века, можно заметить, что большинство таких войн были проиграны. Вспомним, например, Прибалтику и Западную Украину 40-х - 50-х годов (а ведь бендеровцы и “лесные братья” пользовались широчайшей поддержкой местного населения и получали серьезную помощь с Запада). Целый ряд противопартизанских войн выиграли англичане в 50-х - 60-х гг. в Африке и Юго-Восточной Азии. Были разгромлены все партизанские движения в Южной Америке. Пресловутый Че Гевара, был блестящим теоретиком и практиком партизанской войны. Казалось бы, его деятельность в Боливии была обречена на успех, особенно учитывая тот факт, что боливийская армия до того момента «прославилась» лишь оглушительным поражением от Парагвая в «войне Чако» в начале 30-х. Тем не менее, эпопея Че закончилась быстро и бесславно. Еще более ярким примером является разгром маоистской группировки «Сендеро луминосо» («Светлый путь») в Перу. В середине 80-х она с помощью тотального террора практически полностью взяла под контроль сельскую местность, затем ее бойцы появились на улицах городов, включая Лиму. Многие наблюдатели были уверены, что «сендеристы» в ближайшее время возьмут власть в стране. Однако в начале 90-х власть «проснулась» и начала воевать всерьёз. В течение 3 лет группировка была практически полностью разгромлена, ее вожди уничтожены или арестованы. Формально она существует и сейчас, но никакой реальной угрозы не представляет.
Нельзя не вспомнить и войну в Анголе, где после обретения независимости в 1975 г. более четверти века воевали между собой две группировки, которые до этого вместе боролись против португальских колонизаторов: оказавшаяся у власти просоветская МПЛА и ушедшая в партизаны прозападная УНИТА. Война в Анголе стала одной из самых масштабных партизанских войн ХХ века. УНИТА контролировала значительную часть страны, включая месторождения алмазов, что обеспечивало группировке хороший уровень финансирования. В конце 80-х обе стороны были брошены бывшими «старшими братьями», однако война от этого менее жестокой не стала. Попытки примирения при посредничестве ООН, США, России и Португалии провалились. В конце 1998 г. бои шли на улицах Луанды, практически не было сомнений, что до прихода к власти унитовцев остаются дни, а то и часы. Однако они проиграли. Сначала унитовцев выбили из городов, а затем разгромили и в сельской местности. В феврале 2002 г. армейский спецназ уничтожил бессменного лидера УНИТА Ж. Савимби и его ближайших соратников, после чего остатки группировки капитулировали.
Не является бесперспективной и борьба с исламским терроризмом. В последнее десятилетие можно было видеть, по крайней мере, два случая, когда в такой борьбе удалось добиться явных и существенных успехов, причем сделано это было, по сути, одними и теми же методами. Речь идет о действиях российских федеральных сил в Чечне (во второй войне) и американских войск в Ираке.
Под "националистами" в данном случае понимаются силы, борющиеся за национальную и политическую независимость своей страны (региона). Хотя и в Чечне, и в Ираке они являются мусульманами, для них первичны именно национальные и политические, т.е. внерелигиозные факторы. При этом следует подчеркнуть, что и Чечня, входившая в состав Российской империи и СССР, и Ирак, бывшая часть Оттоманской империи, затем британская колония, а затем находившийся в условиях хотя и очень жестокой, но светской диктатуры Саддама Хусейна, были в высокой степени европеизированы и секуляризированы. Это способствовало тому, что среди местного населения наибольшее влияние имел именно этот, национальный вариант сопротивления. Можно также отметить, что большая часть лидеров «националистов» имела существенные коммерческие интересы, реализовать которые можно было лишь в рамках светского варианта развития государства.
Именно на этих противоречиях смогли сыграть Москва и Вашингтон, перетянув, в конечном счете, «националистов» на свою сторону, предоставляя возможность их лидерам сохранить гораздо большую долю власти и бизнеса, чем это было бы возможно в случае успеха исламистов. При этом в принципиальном плане удалось создать ситуацию, когда значительная часть общества сама отвергает террористов. Таким образом, это означает принципиальное поражение последних, поскольку они проиграли сражение за умы, причем за умы, как раз, наиболее интеллектуальной части общества. Весьма показательно, что как в Чечне, так и в Ираке с определенного момента главной целью террора, в т.ч. суицидального, стали не столько «иностранные оккупанты», сколько соотечественники-«предатели», сотрудники местных силовых структур (с определенного момента аналогичная ситуация складывается и в Афганистане). Для исламистов именно они представляли главную опасность, поскольку служили символом того, что радикалов отторгает общество.
Можно также провести пример Алжира 90-х, где жесткое силовое подавление исламистов привело и к их психологическому поражению.
Соответственно, ключ к победе над терроризмом – это демонстрация своего психологического превосходства и готовность идти в борьбе до конца, а также создание ситуации, когда террористов начинает активно отторгать большая часть того социума, за умы которого они ведут борьбу.
В арабских революциях 2011 г. исламисты, по сути, вообще не принимали участия. Они не только не были ведущей силой революций, но даже не смогли стать одними из организаторов. Правда, затем они выиграли выборы в Тунисе и Египте, ранее – светских странах. Однако оказались совершенно недееспособны в роли правящих партий. В Египте это закончилось свержением исламистов силами военных при поддержке очень значительной части населения. Перспективы тунисских исламистов также не кажутся радужными.
Афганистан в этом плане является совершенно особым феноменом. Эта страна практически не прошла европеизацию ни в каком варианте, поэтому доминирование архаики здесь является безраздельным. Кроме того, талибы не являются полностью самостоятельной силой, они – инструмент в руках пакистанской разведки для сохранения контроля над Афганистаном в рамках противостояния Пакистана и Индии. Можно отметить, что талибы ведут войну низкой интенсивности. Из-за почти полного отсутствия ПВО они редко вступают в прямые боестолкновения с противником, предпочитая вести минную войну и организуя эпизодические атаки смертников. Это может принести успех лишь в случае крайне низкой психологической устойчивости противника, однако именно это и имеет место у европейских армий. Тем не менее, даже в случае полного ухода сил НАТО из Афганистана талибы не смогут претендовать на роль глобальной угрозы из-за крайней ограниченности ресурсов. Кроме того, поскольку большая часть талибов является этническими пуштунами, им будет сложно поставить под контроль даже север самого Афганистана.
Кроме Афганистана, "Аль-Каида" может попытаться создать плацдармы в Йемене и Сомали, странах с крайне низким уровнем жизни и либо вообще не имеющих центральной власти (Сомали), либо с властью, которая практически ничего не контролирует (Йемен). При этом Йемен может стать плацдармом для экспансии в Саудовскую Аравию, где "Аль-Каида", фактически, и родилась. Можно сказать, что в этом случае сработает "эффект бумеранга".
Отчасти для того, чтобы отвести от себя данную угрозу, Саудовская Аравия и другие монархии Персидского залива финансируют и поддерживают сирийскую оппозицию, где доминирующую роль уже давно играют исламисты. Против Асада воюют тысячи, если не десятки тысяч радикалов со всего исламского мира. И это тоже дает интересный эффект: часть светской оппозиции Асаду начала переходить на его сторону. Они не полюбили президента Сирии, просто они поняли, что он является гораздо меньшим злом, чем исламисты.
Исламский терроризм является "тупиковой ветвью развития" и постепенно войдет в "фоновый режим". Однако в целом "мятежевойна" останется важнейшей формой боевых действий. В первую очередь это относится к Африке, где происходит политическая хаотизация и деградация и без того крайне слабых государственных институтов, включая регулярные ВС. Но это будет проблемой и трагедией данного континента. В других частях света такая война будет носить тот же "фоновый", очаговый характер, лишь в отдельных случаях (типа Афганистана) разрастаясь до очень значительных масштабов.