Идущие сегодня войны на Украине, в Сирии, Ливии и Йемене, дают большую пищу для размышлений о тенденциях в развитии военного искусства. Вполне естественно, что по этому поводу уже написано очень много. В частности, неким общим местом стал термин «гибридная война», который особенно часто применяется к конфликту на Украине. Пропагандисты обеих сторон уже тысячи раз повторили фразу типа «Россия (Запад) ведет против Запада (России) гибридную войну».
До этого на протяжении почти двух десятилетий таким же общим местом был термин «борьба с международным терроризмом». При этом так и не удалось определиться даже с тем, кто такой и что такое этот «международный терроризм», а под борьбу с ним стали подгонять абсолютно всё. Даже учения СЯС с некоторых пор считаются «антитеррористическими». По-видимому, именно в связи с доведением данного термина до полного абсурда и до утраты им всякого смысла понадобился новый термин. Не менее абсурдный и бессмысленный.
Собственно, как и у «международного терроризма», у «гибридной войны» нет даже строгого определения. Чаще всего, под этим подразумевается некое сочетание классической войны, мятежевойны, информационной (в т.ч. кибернетической) войны, экономической войны и дипломатии. Также сюда принято включать «войну без объявления войны». При этом совершенно непонятно, что здесь нового и для чего понадобилось выдумывать звучный, но бессмысленный термин?
Что нового, например, в сочетании классической войны с мятежевойной, в поддержке своих партизан и «чужих» сепаратистов? Не таким ли сочетанием была война против Наполеона, в которой русская армия использовала армейские партизанские отряды и поддерживала крестьянские, а англичане поддерживали испанских партизан? Чрезвычайно широко все воюющие стороны использовали сочетание классической войны с мятежевойной во время Второй Мировой. В частности, СССР и Япония между собой не воевали, при этом, однако, засылали друг к другу диверсионные группы и вполне открыто выращивали у себя партизан-сепаратистов (японцы – из русских эмигрантов, СССР – из китайцев и корейцев). После Второй Мировой подобные вещи вообще стали абсолютной нормой. Как и война без ее объявления. После Корейской войны вообще, кажется, никто никому войну официально не объявлял, хотя войн были сотни. Если вернуться в XIX век, то можно вспомнить, что одновременно с Отечественной войной 1812 года Россия вела войну с Персией (1804-1813 гг.). Против Наполеона Россия и Великобритания были союзниками, при этом, однако, Лондон вполне открыто поддерживал Персию против России. Во время многолетней Кавказской войны те же Великобритания, Персия, а также Турция весьма активно поддерживали горцев против России, не объявляя ей при этом войну и даже не разрывая дипломатических отношений. Если пройтись по всей мировой истории, без хронологических и географических ограничений, подобных примеров можно будет привести многие сотни.
Что нового в информационной и психологической войне? Сколько есть война традиционная, столько она дополняется войной информационной и психологической. Это настолько очевидно, что даже нет смысла что-то доказывать. В последние полтора века в этой сфере произошли четыре качественных скачка с появлением сначала массовой печатной прессы, затем радио, затем телевидения и, наконец, интернета вместе с различными мобильными устройствами. В сочетании с социальными трансформациями и глобализацией это создало огромные новые возможности, позволяя воевать не только без объявления войны, но и без стрельбы вообще. Ну так ведь и военная техника за тот же период прошла через массу качественных скачков и технологических революций, только от этого война не перестала быть войной.
И уж совсем абсурдно видеть новизну в использовании в войне экономических и дипломатических методов. Например «континентальная блокада Англии» Наполеоном не была экономической войной? А взаимное забрасывание друг друга фальшивыми деньгами противника во время Второй Мировой (особенно активно этим занимались англичане и немцы)? Тут примеров в мировой истории даже не сотни, а тысячи. А дипломатия – это просто по определению неотъемлемая часть войны.
Таким образом, ничего принципиально нового в нынешних войнах нет, поэтому термин «гибридная война» не имеет никакого смысла. Либо надо заявить, что практически все войны в истории человечества были гибридными. Что, опять же, делает термин бессмысленным, поскольку если некий признак присущ всему данному типу объектов, то выделять его нет необходимости. «Гибридная война» - это примерно то же, что «одноглавый человек».
В связи с этим возникает вопрос, почему столь бессмысленный термин возник? Скорее всего, как было показано в начале статьи, изначально он стал заменителем сильно износившейся «борьбы с международным терроризмом» применительно к войнам, которые вели США и их союзники на Ближнем и Среднем Востоке. Использование же его для описания украинского конфликта стало следствием шока, который испытал Запад от действий России, которую он давно списал со счетов не только как глобальную, но даже как региональную силу. Для объяснения своей неготовности и неспособности на эти действия отреагировать была срочно придумана теория, что Россия показала нечто принципиально новое и ранее невиданное в военном искусстве. Отечественные же пропагандисты с удовольствием подхватили термин и «вернули» создателям.
На самом деле, то, что происходит сегодня, очень напоминает триумф классической войны, которую, вроде бы, уже совсем «отменили» в пользу высокотехнологической войны и мятежевойны. Но признавать это пока никто не готов, что также будет способствовать дальнейшему бесконечному повторению глупостей про «гибридную войну.