Конфликт за принадлежность акватории и
островов Южно-Китайского моря не очень заметен, поскольку до сих пор не перерос
в военную стадию. Но конфликт этот весьма серьезен.
На данный момент Пекин считает своими всю акваторию Южно-Китайского моря и все острова
этого моря. Имеет место конфликт между Китаем и Вьетнамом за Парасельские
острова и многосторонний конфликт за обладание островами Спратли. Подавляющее
большинство спорных островов практически непригодно для жизни из-за слишком
малых размеров, однако Пекин создает на них гражданские поселения (как правило,
откровенно фиктивные) и разворачивает военные объекты (в первую очередь – ВВС и
ПВО), тем самым «закрепляя» владение ими. На Парасельских о-вах это о. Вуди, на
котором размещается пункт базирования Сиша с портовыми сооружениями, большой
ВПП и позициями ЗРС HQ-9. На о-вах
Спратли размещен пункт базирования Файери Кросс. Он включает 7 рифов –
собственно Файери Кросс (создан искусственно), Джонсона, Куатерон, Гейвен,
Хьюз, Суби, Мисчиф. Эти рифы разбросаны на 300 км друг от друга. Они крайне
невелики по размерам, тем не менее, на них уже построено множество различных
сооружений – ВПП, вертолетные площадки, метеостанции, базы хранения ГСМ и боеприпасов,
ЗРК, РЛС и т.д.
Вполне
очевидно, что Китаю нужны не острова сами по себе, а окружающие их шельф и
акватории. На шельфе предполагается вести добычу нефти и газа, в акватории –
биоресурсов. Кроме того, через акваторию Южно-Китайского моря проходят критически
важные для КНР морские коммуникации, по которым в страну ведется подвоз
различного сырья с Ближнего Востока и из Африки (60% всей внешней торговли
Китая проходит через Южно-Китайское море).
Главными
оппонентами Китая в споре за принадлежность островов и акваторий
Южно-Китайского моря являются Вьетнам и Филиппины. ВС Вьетнама весьма
сильны, их личный состав обладает традиционно высоким уровнем боевой и
морально-психологической подготовки. Однако с точки зрения технического
оснащения они как количественно, так и качественно очень сильно уступают ВС
КНР. В последние годы Ханой предпринимает значительные усилия по
переоснащению своих ВВС и ВМС (в первую очередь – за счет импорта вооружений из
России), но принципиально изменить баланс сил это не может. ВС Филиппин
вообще не способны вести классическую войну «армия против армии» и
противостоять НОАК не могут даже с использованием своего географического
положения (вся страна расположена на островах). В июне 2016 г. Манила выиграла
у Пекина дело в Гаагском арбитраже по поводу принадлежности ряда островов и
рифов в Южно-Китайском море, но Пекин ожидаемо проигнорировал это решение (под
предлогом того, что не давал согласия на рассмотрение данного вопроса в Гааге).
При этом от коммуникаций, проходящих
через Южно-Китайское море, критически зависит отнюдь не только Китай. Если для
Китая это 60% внешней торговли, то для Японии – 80%. Вообще, через это море
проходит 25% мировой торговли (по сжиженному газу – свыше 30%). Это само по
себе делает возможный конфликт в Южно-Китайском море мировой, а не региональной
проблемой.
Поскольку
ситуация в Юго-Восточной Азии напрямую не затрагивает важнейшие экономические и
политические интересы России, Москва до сих пор избегала занимать какую-либо
позицию по данному вопросу. Она не хочет поссориться с Китаем в условиях
резкого обострения отношений с Западом, при этом рассматривает страны АСЕАН как
важных партнеров по военно-техническому сотрудничеству и как потенциальный
геополитический противовес Китаю. Кроме того, российские
компании «Роснефть» и «Газпром» принимают участие в разработке вьетнамских
месторождений на спорном шельфе Южно-Китайского моря. В апреле 2012 года
«Газпром» и вьетнамская компания «Петровьетнам» подписали соглашение о
разработке двух газовых месторождений на континентальном шельфе в районе
архипелага Спратли, в ответ на это Китай заявил протест, сославшись на то, что
соглашение охватывает акватории Южно-Китайского моря, относящиеся к китайской
зоне исключительных экономических интересов.
В 2016 г. совместные российско-китайские
военно-морские учения в Южно-Китайском море были расценены в мире (в т.ч. во
Вьетнаме) как однозначная поддержка Пекина Москвой. Тогда же Москва поддержала вышеупомянутое
игнорирование Пекином решения Гаагского арбитража по иску Манилы, что также
было расценено как полная поддержка ею Пекина (в т.ч. и в самом Пекине).
На самом деле, учения «Морское
взаимодействие» проходят ежегодно с 2012 г. По четным годам они проводятся в
зоне ответственности ВМС НОАК, по нечетным – ВМФ РФ. Российская сторона
теоретически могла бы проводить учения в зонах как Приморской, так и Камчатской
флотилий, входящих в состав ТОФ, однако на практике делает это только в зоне
Приморской флотилии (в Японском море в районе Владивостока). Китайская же
сторона по очереди проводит учения в зоне каждого из своих трех флотов: в 2012
г. – Северного, в 2014 г. – Восточного. Соответственно, в 2016 г. «пришла
очередь» Южного флота, зоной ответственности которого является именно
Южно-Китайское море. Ни в каком другом месте учения пройти просто не могли.
Отказ Москвы от проведения учений стал бы прямым вызовом в отношении Пекина,
чего российская сторона, разумеется, не хотела, но учения «по очереди» никак
нельзя трактовать в качестве акта поддержки Москвой китайской позиции по
конфликту в Южно-Китайском море именно потому, что они очередные, а не
внезапные, а место их проведения было давно известно. Более того, масштаб
учений был искусственно сокращен российской стороной, а место их проведения было
максимально удалено от спорных районов. Учения прошли у берегов провинции
Гуандун, т.е. материковой части КНР, принадлежность которой никто не
оспаривает. Таким образом, Москва сделала всё возможное, чтобы ее позиция
по-прежнему выглядела нейтральной.
Косвенное
влияние на ситуацию в регионе Россия может оказать (и уже оказывает) путем
продажи оружия его странам. Если раньше Россия повышала боевой потенциал Китая,
таким образом, укрепляя его позиции в потенциальном конфликте в Южно-Китайском
море (тем более, что Китай получал от России технику именно для ВВС и ВМС), то затем
она, по сути, занялась определенным выравниванием баланса. По крайней мере,
если хотя бы только Вьетнам и Малайзия смогут договориться о совместной
обороне, они способны будут создать для ВМС и ВВС НОАК достаточно
серьезные проблемы (война между Китаем и Вьетнамом на суше представляется
маловероятной). В частности, крайнее недовольство Пекина вызвали поставки
Россией Вьетнаму ПКРК «Бастион» и ПЛ пр. 636.
Что касается поддержки Россией отказа
Китая признать вышеупомянутое решение Гаагского арбитража, то в данном случае
Москва не поддержала Пекин, а в очередной раз показала, что она принципиально
не признает подобных решений вообще. Это объясняется тем, что аналогичные
решения могут быть приняты и против России (например, по вопросу принадлежности
Крыма или Курильских островов), чего она, разумеется, также не признает. Т.е. в
данном случае Москва продемонстрировала общие последовательность и
принципиальность, а не позицию по конкретному делу.
В целом, до последнего времени Москва старалась не просто
сохранять нейтралитет, но совсем «не замечать» проблему и, соответственно, не
делать никакого выбора. Однако полностью самоустраниться от данной проблемы всё-таки
стало для Москвы невозможно, особенно сейчас, когда российское руководство
постоянно подчеркивает глобальный статус своей страны и готовность участвовать
в решении всех важнейших международных проблем. Тем более, хотя регион
Юго-Восточной Азии прямо не граничит с Россией, но находится от нее не слишком
далеко.
В
итоге Москва начала призывать к «мирному решению проблемы с учетом интересов
всех сторон» и желательно на двусторонней основе (т.е. отдельно между Китаем и
Вьетнамом, Китаем и Филиппинами, Китаем и Малайзией), при этом без вмешательства
стран, не имеющих отношения к данному региону, под которыми подразумеваются
только и исключительно США.
Более
определенную позицию по проблеме разграничения Южно-Китайского моря Москва
могла бы занять в случае, если бы у нее появились в данном регионе какие-то
очень значительные интересы. Они могли бы быть связаны либо с созданием в
регионе российских военных баз, либо с участием российских компаний в
разработке крупных месторождений нефти и газа, либо с резким увеличением одной
из стран региона закупок российских вооружений. Однако пока таких возможностей
России не предоставляет даже Вьетнам, применительно ко всем остальным странам
региона подобные проекты вряд ли могут обсуждаться даже на теоретическом
уровне.
Китай,
разумеется, хотел бы гораздо более акцентированной поддержки со стороны Москвы
своей позиции по проблеме принадлежности акватории и островов Южно-Китайского
моря, но для этого он сам должен оказывать гораздо более активную поддержку
Москве по другим принципиальным вопросам (Крым, Украина, Сирия и т.д.), чего
пока не наблюдается. Кроме того, видимо, в Пекине догадываются о том, что если
бы Москва сделала однозначный выбор в его пользу, то это в гораздо более
сильной степени толкнуло бы страны АСЕАН в сторону США, что вряд ли было бы выгодно
Китаю. Т.е. для Китая закупка российских вооружений Вьетнамом является «меньшим
злом», чем если бы Вьетнам начал подобные закупки в США.
Впрочем, если
Вашингтон и дальше будет активно демонстрировать свою антикитайскую позицию по
конфликту в Южно-Китайском море, это автоматически будет толкать Москву в
сторону поддержки Пекина. Если же США свою активность снизят, позиция России
останется нейтральной.
Александр Храмчихин,
заместитель директора
Института политического и военного
анализа