27 августа 1918 года в Берлине был
подписан документ, уточняющий и дополняющий некоторые позиции Брестского
договора от 3 марта того же года.
Казалось бы, если договорились, то договорились. Тем более,
что договор в Бресте принес огромную выгоду только одной стороне – германской.
Но к концу лета положение на фронтах для немцев сложилось аховое. На Западном
фронте союзники, усиленные сотнями тысяч американских солдат, перешли в
системное наступление почти на всех участках. Австро-Венгрия находилась в
нокдауне и, того гляди, нокдаун превратится в нокаут. Болгары еле держались.
Турки готовы были биться только в Закавказье. В Месопотамии и Палестине им явно
«не светило».
Сама Германия переживала дефицит живой силы и техники, кроме
того, внутри страны начался натуральный голод. Сколько бы составов не вывозили
из несчастной Украины, хлеба всем не хватало. В первую голову удовлетворяли
потребности армии.
Поэтому господа из Берлина,
поднаторевшие в международных, не только военных, но и политических, и
дипломатических играх решили претворить в жизнь поговорку «с паршивой овцы хоть
шерсти клок». По итогам подписанного «допника» клок выглядел очень внушительно.
Германская сторона упирала, прежде
всего, на финансовый вопрос. В России вовсю полыхала Гражданская война, и лезть
с серьезными новыми территориальными претензиями было нелепо. Тогда пришлось бы
нести бремя, подобное тому, что приходилось нести на Украине, раздираемой на
части красными, самостийниками, белыми, зелеными и просто бандитами. Только
масштаб стал бы покруче.
Ребята из Антанты поступили толково,
сунув нос только на дальние малодоступные окраины и выгребая понемногу из
сусеков все что можно. Используя при этом пушечное мясо аборигенов. У немцев такой
возможности почти не было. Белая сила, за исключением донского атамана Петра
Краснова, на какие-либо отношения не пошла бы. В лучшем случае – нейтралитет,
как это было под Ростовом. Так что стравить белых и красных никак не вышло бы.
Выходит, надо доить только ту корову, что смиренна и зависима от хозяина.
С немецкой стороны переговоры
возглавили министр иностранных дел Пауль фон Хинц (иногда пишут Гинце) и
императорский действительный тайный советник доктор Иоганнес Криге. Серьезный
тандем, ничего не скажешь. Ему противостоял небезызвестный Адольф Иоффе,
человек формально ответственный за все прелести Брестского мира и занимавший на
тот момент должность дипломатического представителя Советской Республики при
Императорском Германском правительстве.
Если посмотреть биографические
справки на товарища Иоффе, почти всюду он характеризуется в качестве крупного
партийного деятеля и видного советского дипломата. Но если партийной и
нелегальной работе можно научиться в ссылках и эмиграции, то дипломатия требует
серьезной специальной подготовки. Этот момент в биографии Адольфа Абрамовича не
просматривается. Медицинский факультет Берлинского университета, юридический
факультет Цюрихского университета. В обоих случаях всюду написано «учился», но
нигде – «окончил».
Если говорить конкретно, то
возникает три вопроса. Первый – почему переговоры проходили в Берлине, а не на
нейтральной территории, например, в столь знакомой Иоффе Швейцарии или в
пограничье? Второй – почему переговорщиком в Кремле выбрали именно Иоффе? Не
кадровый дипломат, не военный, не политик и по статусу явно не
соответствовавший противной стороне персонаж. Третий – Иоффе жил в Берлине,
пусть и недолго. Успел отметиться участием в революционной деятельности. В
таких случаях люди иногда попадают под вербовку. А в первых числах ноября 1918
года Иоффе был выслан из Германии за… участие в подготовке тамошней революции.
Такая вот дипломатия! Ясно, что разведка – обязательная составляющая работы
дипкорпуса. Но в данном случае целый набор странностей. Невольно можно
подумать, что для немецкой стороны специально была создана ситуация
максимального комфорта при переговорном процессе. И думать так заставляет,
прежде всего, результат.
Особенно, если учесть, что 1 августа 1918 года советское
правительство обратилось в Берлин с предложением: с помощью финских и
германских войск преградить дорогу английским оккупационным силам из Мурманска
к Петрограду, а заодно при неудачном стечении обстоятельств защитить от
белочехов и просто белых Москву. И пусть Хинце это предложение отклонил, не он
по статусу принимал такого рода решения окончательно.
Итак, новый договор состоял из двух частей. Первая
связывалась с военными и экономическими вопросами. Вторая – вопросы финансовые
и правовые. И там, и там сплошь и рядом пассажи, которые хочется воспринимать,
как шутку, но дело-то было серьезное.
Первая часть, Глава 3, статья 5. Цитата: «Россия немедленно
применит все имеющиеся в распоряжении средства, чтобы для соблюдения своего
нейтралитета удалить боевые силы государств Согласия из северо-русских областей».
Заметьте, немедленно!
Глава 4, статья 9. Цитата: «Вода Чудского озера не должна
быть искусственно отведена ни в одну сторону таким образом, чтобы произошло
понижение уровня воды. На этом озере не должно происходить истощающего рыбное
богатство рыболовства; стороны оставляют за собой право заключить о сем более
подробное соглашение». Где Германия и где Чудское озеро?
Глава 5, статья 12. Цитата: «Очищение железнодорожной линии
Ростов – Воронеж, как и расположенной на восток от нее оккупированной
территории и соразмерной пограничной полосы, расположенной к западу от нее и
включающей город Ростов, последует, как только об этом будет заявлено
требование с русской стороны». Хочется спросить, а почему вы, немцы, вообще
находитесь на этой линии, ведь эта русская территория и согласно пунктам
Брестского мира должна была остаться за Россией?
Глава 6, статья 14. Цитата: «Россия по мере сил будет
содействовать добыче нефти и нефтяных продуктов в Бакинской области и
предоставит Германии четвертую часть добытого количества, однако ежемесячно не
менее определенного числа тонн, которое будет еще условлено…».
Глава 7, статья 15. Цитата: «Конфискованные военные суда до
заключения всеобщего мира пребывают под германским надзором». Причем тут
всеобщий мир, если у нас он сепаратный?
Но самое интересное находится во второй части, которая
называется «германо-русское финансовое соглашение, служащее добавлением
дополнительного договора к мирному, заключенному между Германией,
Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией с одной стороны и Россией с другой».
Мелочь, но почему именно Германия стоит на первом месте? Вторая мелочь
заключается в том, что далее о союзниках Берлина в тексте ни слова. А текст-то
– о деньгах. Больших деньгах!
Статья 2 выглядит совсем бесхитростно: «Россия уплатит
Германии для вознаграждения потерпевших от русских мероприятий германцев сумму
в шесть миллиардов марок…». Вроде как проиграл – плати. Но Россия не признавала
себя побежденной, а Германия – победительницей. К слову, заявленная сумма была
эквивалентна 2,5 миллиардам рублей. Трудно уверенно сказать, на курс какого
периода ориентировались немцы, но если брать 1914 год, то 2,5 миллиарда – это 3
триллиона нынешних.
Расписали и график платежей. Очень энергичный. Уточнили, в
каком виде они должны осуществляться. Более половины – деньгами и кредитными
билетами, миллиард – товарами, 1,5 миллиарда – чистым золотом. Так прямо и
написано – чистым. В переводе на вес это 245,5 тонны!
Дальше уже скучно, так касается финансово-юридических
тонкостей. За исключением одной позиции, по которой экспроприированное добро у
эксплуататоров немецкого происхождения должно быть возвращено им в
собственность. Или компенсировано деньгами. По состоянию на 1913 год в империи
проживало почти 2,5 миллиона этнических немцев. Со многими из них обошлись
нехорошо во время Первой мировой и при двух революциях. 1918 год так же не был
сахарным. Какая в итоге могла сформироваться сумма – никто заранее сказать не
мог.
И, к радости советского правительства, не успел. 11 ноября
1918 года Германия сдалась на милость победителя. И все кабальные договора стали,
как говорят профессионалы, юридически ничтожны. Но вот что удивительно: как
можно было заключать подобный договор со страной, очевидно обреченной на крах
через два-три месяца? И уж тем более за неделю до ее сдачи гнать очередной
золотой транш в Берлин?
Михаил
БЫКОВ,