18 июня 1918 года в Цемесской бухте
Новороссийска были затоплены корабли Черноморского флота.
Это второй трагический случай, когда
черноморцам пришлось пойти на уничтожение своих кораблей. Первый произошел во
время Восточной (Крымской) войны 1853-1856 годов. В сентябре 1854 года
вице-адмирал Павел Нахимов отдал приказ затопить на входе в Севастопольскую
бухту поперек фарватера пять парусных линейных кораблей и два фрегата «чтобы
заградить вход неприятельским судам на рейд и тем самым спасти Севастополь». Со
временем на дно легли и остальные корабли Черноморского флота. Нахимову было
ясно, что устаревшие парусники в открытом бою проиграют оснащенным паровыми
двигателями кораблям коалиции. В плен русские корабли доселе не сдавались.
Потому затопление – оптимальное решение, способное принести некоторую пользу.
На самом деле, союзники несколько месяцев не могли пройти в Севастопольскую
бухту. Мешал забор из мачт затонувших
русских кораблей.
В 1918 году ситуация была иная. Согласно
Брестскому мирному договору Крым и военно-морская база Севастополь оставались
за советской Россией. В тексте присутствовал весьма обтекаемый пункт: «…флот
подлежит демобилизации». Из этой фразы вовсе не следовало, что корабли ЧФ
должны быть переданы немцам. Однако, нарушать пункты договора германское
командование начало чуть ли не на следующий день после его подписания 3 марта
1918 года. Уже в апреле 15-я ландверная пехотная дивизия вошла в Крым. Немцы продвигались
стремительно и 29 апреля ворвались в Севастополь. По сути, на их глазах часть
ЧФ, а именно два новейших линкора «Воля» и «Свободная Россия» (бывшие
«Император Александр II» и «Императрица Екатерина Великая»), эсминцы, миноносцы и
катера снялись с якорей и ушли в сторону Новороссийска, который находился под
контролем советских властей.
Часто приходится читать, что
трагедия в Цемесской бухте коснулась всех кораблей ЧФ. На самом деле курс на
Новороссийск взяла половина вымпелов. Остальные по собственной воле остались в
Севастополе и были захвачены немцами. Впоследствии, когда Германия проиграла
войну и начала выводить войска с территории России и земель, полученных ею от советского
правительства по Брестскому миру, корабли достались англо-французским
интервентам. И, в свою очередь, были переданы белой армии генерала Антона
Деникина. Именно эти борта добрались в 1920-1921 годах до тунисского порта
Бизерта в рамках Белого исхода из Крыма. Там, в Бизерте они через несколько лет
и спустили Андреевские флаги. Это - два линкора, два крейсера, десять
эсминцев, три подводные лодки, четыре ледокола, , две канонерские лодки, учебное судно, база подводных лодок, тральщик, посыльное судно,
нефтеналивной транспорт, два буксира и пароход.
Судьба 18 боевых кораблей, ушедших в Новороссийск, сложилась
еще печальнее. К слову, первые потери уходящая эскадра понесла еще в крымских
водах. Эсминец «Гневный» сбился с курса, попал под огонь немецких орудий и
выбросился на мель. Миноносец «Заветный», как неспособный к дальнему переходу,
был уничтожен своими же прямо в порту.
Утром 1 мая в Новороссийск пришли эсминцы и миноносцы.
Вечером – линкоры. Далее началась, как говорят на флоте, буза. Дисциплина упала
до нуля, отмечалось все больше случаев дезертирства и мародерства. На некоторых
кораблях экипаж насчитывал по нескольку человек. В основе происходящего лежало
непонимание большинства личного состава - что матросов, что офицеров –
собственного будущего. Боевой корабль – не пехотинец. Ему мало каши и патронов.
Новороссийск оказался абсолютно не готов к приему половины флота. Не было угля
и мазута, снарядов и запасов питания на складах. А кроме того, не было единства
мнений. Опросы, голосования, референдумы в экипажах показывали, что часть людей
хочет дождаться немцев, чьи самолеты уже барражировали над городом, а подводные
лодки шастали на подходах к порту, и дать «последний и решительный бой». Другая
часть склонялась к тому, что надо вернуться в Севастополь и интернироваться,
как обещало немецкое командование. Третьи считали, что нужно выполнить приказ
Москвы и затопить корабли, ибо «не достанься ты никому». Положение усугублялось
тем, что у германцев лопнуло терпение. Смотрящий за бывшими русскими территориями
фельдмаршал Герман фон Эйхгорн, базировавшийся в Киеве, отправил советским
властям и командующему части ЧФ в Новороссийске вице-адмиралу Михаилу Саблину
телеграмму-ультиматум. Суть такова: если корабли не вернутся из Новороссийска в
Крым до 19 июня, Германия начнет боевые действия против Советов по всему
фронту.
Из Москвы пришло две телеграммы. Одна - с приказом идти в Севастополь. Вторая,
шифрованная – корабли затопить. Исполнявший обязанности комфлотом капитан I ранга АлександрТихменев все никак не
мог принять окончательного решения. Ведь обе телеграммы исходили от наркома по
военным и морским делам Льва Бронштейна/Троцкого. Комфлота Саблин застрял в
Москве. Наконец, Тихменев приказал разводить пары. 17 июня с якорей снялся
линкор «Воля», за ним потянулись пять миноносцев и один вспомогательный
крейсер. Курс – на Севастополь. Уходившие матросы попытались было уговорить
уйти из Цемесской бухты и людей с линкора «Свободная Россия», но не вышло.
Положение осложнялось с каждым часом. Немецкие сухопутные
части, располагавшиеся в Ростове и Таганроге, могли форсированным маршем
двинуться на Новороссийск и захватить блокированные с моря корабли. Так, по
крайней мере, думали в самом Новороссийске. Решение по оставшимся кораблям было
принято 18 июня. К затоплению приготовились остатки экипажей «Свободной России»
(до 100 человек при штатном экипаже 1220 матросов и офицеров), новейшие
эскадренные миноносцы типа «Новик» (читай, легкий крейсер) «Калиакрия»,
«Гаджибей», «Фидониси», эскадренные миноносцы предыдущих конструкций
«Пронзительный», «Лейтенант Шестаков», «Капитан-лейтенант «Баранов», миноносцы
«Стремительный» и «Сметливый», танкер и четыре транспортных парохода.
Накануне, опережая приказ, экипаж эскадренного миноносца
«Громкий» самостоятельно отправил свой корабль на дно Цемесской бухты на
траверзе мыса Мысхако. Не все из упомянутых кораблей и судов были способны
самостоятельно поднять якоря или отойти от причальной стенки. Не хватало людей.
На доброй половине эсминцев и миноносцев экипаж состоял из десятка матросов.
Поэтому было принято решение поручить уничтожение кораблей эсминцу «Керчь»,
сохранившему экипаж из 130 человек. Первым был уничтожен эсминец «Фидониси».
Командир «Керчи» старший лейтенант Владимир Кукель вспоминал в книге «Правда о
гибели Черноморского флота»: «Когда "Фидониси" был выведен из гавани
и отбуксирован на свое место я подошел к нему и с расстояния 4 кабельтовых, с
установкой 1,5 метра произвел один минный выстрел. Попадание было повидимому в
правую машину. Эффект взрыва был очень большой, стеньги обоих мачт сломались,
передний и задний мостики исковерканы и миноносец буквально был разодран
пополам, так как корма и нос приподнялись, но несмотря на такие серьезные
повреждения, он затонул перевернувшись на правый борт только на 12 минуте».
Гибель линкора «Свободная Россия» была мучительна. После нескольких торпедных
попаданий в разные точки громадного корпуса корабль, наконец, дал крен и через
примерно 4 минуты перевернулся кверху килем. В таком положении он продержался
37 минут, прежде чем погрузился в воды Черного моря. В общей сложности
затопление одного из самых мощных боевых кораблей Первой мировой заняло почти
полтора часа.
Сама «Керчь» ушла курсом на Туапсе, где на следующий день
была затоплена экипажем. Перед затоплением с эсминца в свободный эфир ушла
радиограмма: «Всем, всем, всем... Погиб, уничтожив те корабли Черноморского
флота, которые предпочли гибель позорной сдаче Германии. Эскадренный миноносец
«Керчь». Сам Кукель, внук великого
исследователя Дальнего Востока адмирала Геннадия Невельского, поступил на
службу в РККА. В 1837 году был арестован. Расстрелян в 1938-м.
Михаил
БЫКОВ,
Специально
для «Почты полевой».