15 сентября 1917 года случилось событие, которое спустя два с небольшим месяца привело Россию к кардинальной смене власти. По приказу премьер-министра Временного правительства Александра Керенского был арестован Верховный Главнокомандующий генерал от инфантерии Лавр Корнилов.

События, предшествовавшие этому решению, уместились в одну неделю и в советской историографии получили название «Корниловский мятеж». Если разбирать ситуацию «по косточкам», то станет очевидно: никакого мятежа Главковерх не планировал. Корнилов был убежден, что он действует согласно договоренностям, которые были достигнуты во время его переговоров с Керенским. Для Корнилова, как военного человека, было очевидно, что спасти положение на фронтах и в тылу можно только при определенных условиях. А именно: немедленное введение в стране военного положения; отмена полностью или частично Приказа №1; введение военно-полевых судов в армии; запрет политической деятельности в армии.

Это было озвучено Корниловым еще в начале августа. Дискуссии тянулись весь последний месяц лета. 5 сентября заместитель военного министра Борис Савинков (в прошлом – известный эсер-террорист) озвучил программу действий, согласованных с Керенским и Корниловым. Предполагалось, что 8 сентября 1917 года в Петрограде будет введено военное положение. Петроградский военный гарнизон полностью перейдет в распоряжение Главковерха. Для наведения порядка в Петроград войдут III Конный корпус генерал-майора Александра Крымова (1-я Донская казачья дивизия, Уссурийская конная дивизия) и Кавказская туземная конная дивизия («Дикая дивизия») под командованием генерал-лейтенанта Дмитрия Багратиона. Сразу должен был приступить к работе чрезвычайный совет народной обороны для управления страной. В совете – Корнилов, Керенский, а также бывший Главковерх генерал от инфантерии Михаил Алексеев, бывший командующий Черноморским флотом адмирал Александр Колчак, Савинков и протоирей Федор Филоненко.

Крайне неопытный в политических интригах Корнилов посчитал, что все неофициальные договоренности с Керенским обратной силы не имеют, и уже 7 сентября 1917 года отдал приказ Крымову и Багратиону грузиться и двигать на Петроград. По его мнению, ситуация требовала решительных и быстрых действий, так как в Питере ожидался большевистский переворот, поводом к которому должна была послужить «полугодовщина» со дня так называемой Февральской буржуазной революции (ее начало – 8 марта 1917 года).

Итак, находившийся в Ставке ВГК в Могилеве генерал Корнилов отдавал соответствовавшие его представлениям приказы, в частности, о формировании Отдельной (Петроградской) армии под началом генерала Крымова, о назначении командиром III Конного корпуса генерал-майора Петра Краснова, не ведая, что премьер-министр Керенский уже предал их договоренности. Кроме прочего, он был убежден в том, что фронтовики, войдя в Петроград, быстро решат все поставленные задачи, так как разболтанные запасные части столичного гарнизона не способны оказать хоть какое-то сопротивление.

Корнилову было невдомек, что один из посредников в его переговорах с Керенским бывший обер-прокурор Святейшего Синода Владимир Львов в докладе премьер-министру некоторым образом исказил точку зрения Главковерха на результаты, к которым должно было привести введение верных ему войск в Петроград. Есть версия, что Львов убеждал Керенского в том, что Корнилов затеял всю эту историю с одной целью: взять власть в свои руки и объявить в стране военную диктатуру. Есть и другая версия. Сам Керенский истолковал слова своего переговорщика именно в таком ключе, так как находился в крайне экзальтированном состоянии после того, как устроенное им наступление в Галиции провалилось и привело к тому, что немцы с австрийцами вышли на государственную границу России по реке Збруч. Настроения не прибавляла и сдача войсками Северного фронта Риги несколькими днями ранее.

Как оно было на самом деле, мы уже никогда не узнаем. Но известен результат этих кулуарных бесед. В Особую армию к генералу Крымову поступили два взаимоисключающих приказа. Первый – от Корнилова. Идти на Петроград. Второй – от Керенского. На Петроград не идти. Крымов не нашел ничего лучшего, как ознакомить с приказами командиров дивизий. В это же время в конных полках бурную агитацию развили большевики и представители мусульманских общин.

Надо ж было случиться такому совпадению, что именно в эти дни в Питере состоялся съезд лидеров этих общин. Казаки-донцы идти в наступление отказались. Всадники «Дикой дивизии» ввязались в перестрелки с солдатами Петроградского гарнизона у станции Антропшино (30 километров от современного Петербурга, Гатчинский район), но на большее также оказались не готовы. В том числе по объективным причинам. Железнодорожники, поддерживавшие большевиков, разобрали пути. Составы дивизии встали намертво. 11 сентября стало ясно, что выполнить поставленную Главковерхом задачу генерал Крымов не способен.

На настроения солдат и офицеров Особой армии повлияло и то, что двумя днями раньше премьер-министр Керенский отправил в Ставку ВГК приказ об отстранении Корнилова от должности и назначении Верховным Главнокомандующим начальника штаба ВГК генерал-лейтенанта Александра Лукомского (надо отдать должное Александру Сергеевичу, он от этой «чести» отказался). Можно предположить, что солдаты и младшие офицеры вышестоящим начальством с этим приказом ознакомлены не были. Но уже утром следующего дня в экстренном выпуске газеты «Известия» была напечатана официальная информация, сообщившая, что Керенский обвинил генерала Корнилова в государственной измене и попытке государственного переворота. Для убедительности премьер-министр поведал, что 8 сентября он получил ультиматум Главковерха: передать ему всю полноту государственной и военной власти. В противном случае в столицу будут введены войска. Также Керенский уже в СМИ продублировал приказ об отставке Корнилова. Согласно этому сообщению, Петроград переводился на военное положение.

Дальше события развивались уже по законам театрального действа. Покинув застывшие в 30 верстах от Питера полки, генерал Крымов отправился в столицу – к Керенскому. Убеждать в чем-либо, сдаваться, требовать – неизвестно. Известно лишь, что после беседы с премьер-министром 12 сентября боевой генерал покончил с собой. Кавалер восьми орденов и Георгиевского оружия, «человек железной воли, неукротимой энергии и неустрашимой личной храбрости» (по мнению одного из генералов, воевавших вместе с Крымовым), отнюдь не монархист, а стало быть, способный к компромиссу с новой властью, – и такое странное решение…

Не менее странно повел себя и только что отставленный от власти Главковерх. У Корнилова были все возможности продолжить борьбу с Керенским. Войска ему верили. И в его распоряжении были боеспособные части, в первую очередь, ударные батальоны, им же и созданные. В случае отказа от борьбы он вполне мог избежать санкций со стороны Временного правительства. Но после беседы с генералом Алексеевым, прибывшим в могилевскую Ставку 13 сентября, Лавр Георгиевич согласился сложить полномочия и – более того – быть арестованным. И это после того, как получив телеграмму о своей отставке, генерал в бешенстве заявил: «Телеграмма министра-председателя за № 4163, во всей своей первой части, является сплошной ложью: не я послал члена Государственной думы В. Львова к Временному правительству, а он приехал ко мне, как посланец министра-председателя. Тому свидетель член Государственной Думы Алексей Аладьин. Таким образом, свершилась великая провокация, которая ставит на карту судьбу Отечества. Русские люди! Великая родина наша умирает. Близок час её кончины. Вынужденный выступить открыто,  я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство, под давлением большевистского большинства советов, действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и, одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье, убивает армию и потрясает страну внутри…».

Помимо Корнилова арестовали еще 21 генерала и офицера. Все они вскоре приняли участие в Белом движении. А должность Верховного Главнокомандующего принял на себя премьер-министр Керенский, не имевший даже солдатского образования.

                                                                                                               Михаил БЫКОВ,

                                                                                                       специально для «Почты Полевой»