Забытые страницы Великой войны
Главная / Служу Отечеству! / Военная история / Забытые страницы Великой войны / О георгиевском знамени Богородского полка
О георгиевском знамени Богородского полка
Изображение Георгиевского знамени 209-го Богородского пехотного полка 

Несколько лет назад в различных СМИ появилась история о подвиге  священника 209-го пехотного Богородского полка иеромонаха Филофея. 
В феврале 1915 года полк погибал в окружении в Августовских лесах в 20 километрах западнее белорусского города Гродно. Когда оставшимся в строю офицерам стало очевидно, что смерть или плен неизбежны, было принято решение – спасти полковое Георгиевское знамя. Древко, навершие и скобу закопали в землю, а полотнище взял отец Филофей. Обмотав шелк вокруг тела, он ушел в болота в поисках выхода и исчез в них вместе с полковой святыней. Такая версия случившегося гуляла из одного источника в другой и превратилась со временем из версии в исторический факт. Был по этому поводу материал и в «Почте полевой», 18 сентября 2015 года. Но вскоре стало ясно, что с превращением версии в факт мы все погорячились.
Сначала стало известно, что знамя Богородского полка хранится в Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи в Петербурге. А позже выяснилось, что кавалер ордена св. Георгия IV степени отец Филофей в болотах не погиб. В 1917 году, согласно данным из его родного Николо-Угрешского монастыря, находился в обители и служил казначеем. Три года потребовалось профессору Александру Кайгородцеву из Артиллерийского музея, чтобы расшифровать эту удивительную загадку. 

В ноябре 1930 года начальнику 4-го отдела РОВС полковнику Владимиру Базаревичу пришло короткое распоряжение под грифом «Совершенно секретно». Вернее, грифа в обычном понимании этого бюрократического термина на листе бумаги не было. Была размашистая надпись красным карандашом. Такая же размашистая, как и неразборчивая подпись под текстом. Очевидно, генеральская, так как к полковнику автор обратился просто – «полковнику Базаревичу». Ни тебе имени-отчества, ни «высокоблагородия». Над заковыристой подписью пришлось поколдовать. Никак не получалось найти в списках руководителей РОВС генерала с инициалами Г.Л. и фамилией, начинавшейся на «С». Но упрямство города берет. В книге историка Сергея Волкова есть сведения о генерале Стогове, служившем как раз в это время – с 6 июля 1930 по 1934 год – начальником военной канцелярии РОВС. Все вроде сходится, не могло быть в скромно финансируемой организации большого аппарата, это же не штат Генерального штаба. Одно не сходится – звали Стогова Николаем Николаевичем… Все встало на свои места, когда вспомнилось, что в военной среде в официальной переписке обращения, а уж тем более подписи с инициалами – крайняя редкость. «Г.Л.» – никое не имя с отчеством. Это чин – генерал-лейтенант, именно такой, в каком и пребывал Стогов еще с Первой мировой войны. 

Евгений Карлович Миллер

Письмо Стогова короткое, сообщавшее, что «вся переписка по распоряжению генерала Миллера препровождается для хранения при делах о Знаменах и Штандартах, хранящихся в Русской церкви в Белграде». Далее сообщалось, что сам председатель РОВС Миллер вскоре будет с визитом в Белграде и лично передаст знамя 209-го пехотного Богородского полка.

Прежде чем обратиться к этой самой секретной переписке, несколько слов надо сказать об организации, которую представляли все вышеупомянутые офицеры. После того как в ноябре 1920 года Русская армия генерала Петра Врангеля покинула родную землю, командующего постоянно и особенно беспокоила одна мысль: как не дать свершиться рассеянию русского офицерства по странам и континентам? Как сохранить их в составе организации, которая в любой момент могла бы развернуться в боеспособную силу и возобновить борьбу с советской властью в России? После того как были расформированы лагеря в Турции и Греции, где первоначально по воле союзников по Антанте оказались военные эмигранты, Врангель в 1924 году подписал приказ о создании Русского Обще-Воинского Союза. РОВС и должен был, по мнению барона, стать той системой, что включит в себя подавляющее большинство офицеров и солдат Русской императорской армии и участников Белого движения, оказавшихся вне Родины. Отделения РОВС возникли в самых разных странах, включая такие далекие, как Новая Зеландия и Австралия. Первоначально по некоторым оценкам в РОВС числились до 100 000 человек. Среди прочих задач, которые организация поставила перед собой, была и такая: сохранение памяти и традиций русской армии на чужбине, помощь союза в издании мемуаров и исследований, работа по сохранению полковых реликвий и так далее. Именно поэтому судьба знамени 209-го полка вызвало отклик и переписку высших руководителей РОВС. 

Вернемся к переписке, обнаруженной в архивах профессором Кайгородцевым. Она состоит из четырех документов. Первый – письмо генерал-майора Федора Чижикова, внештатного сотрудника журнала «Часовой», проживавшего в Финляндии. Второй – рапорт генерал-лейтенанта Ивана Хольмсена, находившегося в Париже. И его же докладная записка, написанная не от руки, а напечатанная на пишущей машинке. Четвертый  – расписка, данная неким православным священником Евгением иеромонаху Филофею.

Чижиков, похоже, отвечал на запрос Хольмсена. На основании ответа Хольмсен составил рапорт, который отправил на имя председателя РОВС  Миллера. Рукой Евгения Карловича написано: «Ген. Стогову. На рассмотрение. 4.Х.30.». Для того, чтоб начальнику канцелярии было легче выполнить приказ, Хольмсен заранее напечатал докладную записку, в которой подробно изложил историю знамени 209-го Богородского полка после 21 февраля 1915 года. Опустим рассказ генерала о гибели полка в Августовских лесах. О подвиге ХХ армейского корпуса, в который входили Богородцы, «Почта полевая» уже рассказывала. Начнем с лагеря для военно-пленных, где командир 1-й бригады (209-й и 210-й пехотные полки) 53-й пехотной дивизии Хольмсен встретился с полковым батюшкой отцом Филофеем.

Хольмсен 
Иван Алексеевич

Лагерь находился в деревне Кольберг под городом Кобург на севере Баварии. Кобург до 1918 года был резиденцией герцогов Саксен-Кобург-Гота. Герцог Альфред был мужем дочери императора Александра II и, соответственно, тетки Николая II. Так что герцогиня Мария Александровна во время I Мировой войны жила в нескольких километрах от лагеря, где содержались пленные русские офицеры. Отец Филофей рассказал Хольмсену следующее: полковой денежный ящик, древко, скобу и навершие Георгиевского знамени действительно закопали в землю. Полотнище зашили в подкладку рясы. Находясь в плену, иеромонах счастливым образом избежал дотошных обысков, видимо, сан сыграл свою роль. В лагере Кольберг благодаря просьбам офицеров ему выделили отдельную комнату под предлогом того, что осуществлять требы, в первую очередь, принимать исповедь на глазах посторонних не по-христиански. 

Спустя некоторое время в лагерь прибыли новые пленные, и к отцу Филофею подселили двух офицеров. С первого дня они начали задумываться о побеге. Независимо от того, удался бы он или нет, после такого нарушения лагерной дисциплины начальство неизбежно усилило бы режим, а к иеромонаху, как к соседу бунтарей, внимание было бы повышенное. Опасаясь всяческих последствий, священник придумал следующее. В Кобурге при дворце существовала православная церковь, настоятелем которой был отец Евгений. Перед началом поста 1916 года отец Филофей испросил разрешения на посещение храма для исповеди. Эта просьба не вызвала никаких подозрений, и при встрече с настоятелем церкви иеромонах передал знамя отцу Евгению, не забыв взять с него расписку в получении. Веруя в победу русского оружия, отец Филофей после окончания войны надеялся, что знамя из кобургского храма вернется в Россию. Для надежности он передал расписку генералу Хольмсену, который сохранил ее, подклеив под фотографию сына.

В 1920 году Хольмсен, живший в Берлине, узнал о скоропостижной смерти настоятеля кобургского храма отца Евгения. Посчитав, что настал момент, когда надо решать дальнейшую судьбу знамени, он прибыл в Кобург с намерением все рассказать герцогине, но Марию Александровну не застал. Она уехала в Швейцарию на воды, где и скончалась. Хольмсен пишет, что смерть наступила в 1921 году. На самом деле – 24 октября 1920-го. Генерал продолжил попытки объясниться. Дочь Марии Александровны великая княгиня Виктория, поначалу пообещавшая вернуть реликвию, вдруг отказалась это сделать безо всяких комментариев, о чем Хольмсену сообщила ее сестра принцесса Гогенлоэ-Лангебург. Оказалось, что к этому времени Виктория Федоровна сдержать слово не могла по определению: знамени в придворной церкви уже не было. Его выкрал поп-расстрига по фамилии Васильев, прослышавший, что за спасенное полковое знамя от государя можно получить Георгиевский крест и еще что-нибудь более материальное. 

Миллер
Евгений Карлович

Лихую комбинацию затеял батюшка!  Он представлялся настоятелем кобургского храма, но при проверке генерал Чижиков выяснил, что это неправда. Выходит, Васильев умудрился проникнуть в храм, выкрасть знамя в надежде на награду, перевезти его из Германии в Финляндию, по дороге заехать в Берлин, чтобы проконсультироваться у совершенно незнакомого ему генерала Хольмсена на предмет положенной награды за спасение реликвии. Об этой короткой встрече генерал сразу вспомнил после того, как выяснилось, что знамя находится в Финляндии, а привез его туда отец Васильев.  

В Финляндии Васильев из попа-расстриги превратился в заключенного. Знамя он передал на хранение госпоже Федоровой, художнице по профессии. Она в свою очередь обратилась к генералу Чижикову, тот сообщил генералу Хольмсену… Председатель РОВС генерал Миллер передал полотнище на хранение в Русскую церковь Белграда, где находились многие реликвии полков Русской императорской армии. Дальнейшее совсем очевидно. После захвата немцами в 1941 году югославской столицы во время II Мировой войны все собрание было вывезено из храма на территорию Третьего рейха. Все да не все.

Часть собрания вывез в Германию бывший русский офицер, имевший в рейхе складской и транспортный бизнес. На одном из складов под Дрезденом реликвии и хранились всю войну, что спасло их не только от фашистского плена, но и от гибели. Весной 1945-го Дрезден был уничтожен авиацией Британии и США. После войны знамя вместе с другими реликвиями оказалось в СССР. Долго хранилось в запасниках Музея Советской армии в Москве, в 70-е годы было списано, как не представляющее исторической ценности, чудом спасено от уничтожения и переехало в Ленинград. Сейчас Георгиевское знамя 209-го пехотного Богородского полка находится в экспозиции музея и является одним из самых важных экспонатов в зале, посвященном I Мировой войне. 
  
Михаил БЫКОВ,
cпециально для «Почты полевой»
23 марта 2017 00:00 2136
0
0