Первая мировая война стала первой по многим параметрам. Один из них – плен. Если в предыдущих масштабных войнах количество попавших в плен исчислялось максимум сотнями тысяч, то в ПМВ в плену оказалось более 8 миллионов человек.

Для сравнения: в Отечественную войну 1812 года в плену оказалось примерно 200 000 солдат Великой французской армии. Во франко-прусской войне немцы пленили более 400 000 солдат противника. По официальным данным, в русско-японской войне наша армия потеряла пленными около 60 000. Вероятно, их количество несколько больше, так как часть пропавших без вести оказалась также в плену, но в печальные статистические сводки не попала, так как погибла после пленения, но до регистрации.

В ПМВ, как уже было сказано, пленные исчислялись миллионами. Печальное первое место – у русской армии: по разным оценкам число пленных составило от 2,24 до 2,6 миллионов человек. И это при том, что выдающиеся германские генералы ПМВ в один голос подчеркивали, как хорош русский солдат, как тяжело воевать против него на Восточном фронте. Что уж говорить о том, как мы воевали на Кавказском фронте, в Персии, во Франции и Македонии. Там противник русского солдата откровенно боялся. Причины такого большого числа пленных в русской армии – тема отдельного разговора. В общих чертах они кроются вовсе не в боевых качествах русского солдата и русской армии в целом, а в иных – невоенных сферах.

Второй по численности контингент пленных – подданные Австро-Венгрии: 2,2 миллиона. Большинство – 1,6 миллиона – было взято в плен русскими войсками. Третьи – германцы, примерно 1 миллион. Далее приводятся данные немецкого исследователя Райнхарда Нахтигаля (для объективности). Италия – 650 000, Франция – 535 000, Турция – 250 000, Сербия – 220 000, Великобритания (метрополия) – 176 000, Румыния – 165 000. Можно сравнивать данные Нахтигаля с данными генерала-эмигранта Николая Головина, советского военного статистика Бориса Урланиса с другими – порядок будет примерно такой же. А разночтения? Один вопрос: как считать потери Британской империи? Ведь подданными Великобритании были канадцы, австралийцы, новозеландцы, индийцы, ньюфаундлендцы и южноафриканцы. А ведь представителей этих колоний и доминионов в плен попало более 20 000.

Может возникнуть ощущение, что Россия сильно уступила своим противникам по части пленных. 2,4 миллиона своих против минимум 2-х миллионов немцев, австро-венгров, турок, болгар. Именно столько человек находилось на территории Российской империи, а после 16 марта – Российской республики, с начала войны до подписания большевиками сепаратного Брест-Литовского мира.

Тема военнопленных ПМВ в России по каким-то неведомым причинам оставалась и остается на периферии внимания. Все больше изучают вопросы, связанные с пребыванием в плену в Германии и Австрии наших пленных. А ведь это крайне интересно – как, где жили, чем занимались целых два миллиона человек! Тем более что среди них были такие неординарные люди, как будущий лидер социалистической Югославии Иосип Броз Тито и отец «Бравого солдата Швейка» Ярослав Гашек.

Еще в начале войны император Николай II утвердил «Положение о военнопленных», в котором говорилось о том, что с пленными «как законными защитниками своего отечества надлежит обращаться человеколюбиво». И ни в коем случае не приравнивать их к преступникам. Кроме того, существовали всякого рода международные соглашения на этот счет, например, 23-я статья Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны от 18 октября 1907 года, в которой запрещалось «убивать или ранить неприятеля, который, положив оружие или не имея более средств защищаться, безусловно, сдался,… объявлять, что никому не будет дано пощады». В частности, в благодушный предвоенный период предполагалось, что военнопленные не будут использоваться на всяческих принудительных работах в промышленности, строительстве и сельском хозяйстве. Кто ж тогда ведал, что пленных будут миллионы и просто так содержать эту огромную «армию» ни одному государству не под силу. 

Когда стали поступать первые партии пленных, центральные власти и Ставка приняли негласное решение, связанное с национальной принадлежностью узников войны. Этнических славян – чехов, словаков, словенцев, русинов, хорватов, сербов, болгар – приказано было размещать в европейской части страны, преимущественно, в южных губерниях. Заботились, так сказать. Что до немцев, австрийцев и венгров, то их отправлять в большинстве за Урал. 

Первая проблема, с которой столкнулись в сибирских губерниях, – это помещения для пленных. В Сибири и так было не густо с государственными зданиями, а тут надо было расселить тысячи и тысячи. И с каждым месяцем все больше! Зимой 1915-1916 годов в Красноярске находилось 13 000 человек, в Новониколаевске (ныне Новосибирск) – 12 000, в Омске – 14 000, в Чите – 32 500, в Березовке – 27500, в Тюмени и Тобольске – по 5 000. А к осени 1917 года на Урале и в Сибири разместили 530 000 военнопленных. А что такое по тем временам, например, Чита? По переписи 1913 года в городе проживало 77 000. Часть мужчин ушла на войну. Выходит, население города увеличилось на 50 %.

Вторая проблема – возможные эпидемии при содержании такого количества людей в лагерях или бараках. Значит, нужны значительные средства для поддержания должного уровня санитарии, обеспечения пленных лекарствами и медицинским персоналом. К слову, проблема дала о себе знать в реальности. В декабре 1915 года по Екатеринбургу пронеслась черная оспа. В первые же месяцы войны в Омске эпидемия унесла жизни 16 000 человек. В Сретенске (город в Забайкальском крае) в течение 1915 года умерло от болезней 11 000 пленных. Когда после войны германцы и австрийцы стали подсчитывать количество погибших  в России пленных, статистика оказалась удручающей. До 25 % подданных бывшей Австро-Венгрии и до 40 % немцев домой не вернулись. И главная причина их смерти в плену – эпидемиологические заболевания. А вовсе не жестокость в обращении или тоска по родине, как можно подумать. И еще – голод. Он наступил в лагерях после февраля 1917-го, когда Россия начала разваливаться и Временное правительство меньше всего думало о судьбе военнопленных. Не шибко беспокоились о них и большевики, придя к власти в октябре.

Кстати, о жестокости. Всякое, конечно, случалось. Бывало, еще в зоне боевых действий кто-то, сильно обиженный, мог не сдержаться и рубануть шашкой безоружного. Имели место эксцессы и в местах постоянной дислокации военнопленных. Однако это не было системой, в отличие от нравов лагерей для военнопленных в Австрии и в несколько меньшей степени в Германии. И там, и там к русским военнопленным систематически применялись жестокие меры наказания за самые незначительные проступки. Единственной узаконенной формой наказания в русских лагерях были розги. По положению, за определенные проступки пленным полагалось точно такое же наказание, что и русским солдатам за аналогичное прегрешение. Уравняли, что называется, в правах.

Довольно скоро стало очевидно, что скопившийся в России человеческий балласт надо как-то использовать. Желательно, с толком. К той же самой мысли пришли во всех воюющих странах, где скопились пленные. Отличительной чертой России было то, что в ней пленным за работу еще и платили. Причем, вполне прилично. Это решение приняло правительство, создав специальный фонд для отчислений работодателями процента на эти выплаты. 

Так, на шахтах и фабриках Донбасса бесплатно выдавали обувь, одежду да еще ежедневно выплачивали до 1 рубля 25 копеек в день. Если вспомнить, что фунт белого хлеба в 1914 году стоил 5 копеек, а говядины – 22… Русский фунт – это 400 граммов. В Донбассе работало 40 000 пленных. На уральских заводах 17% процентов рабочих составляли опять-таки пленные. По данным правительства на 1 марта 1916 года, количество пленных составило 1 019 473 человека. Из них 600 000 работали на предприятиях и в сельском хозяйстве. Наиболее высокие заработки были у тех, кто попал на строительство Мурманской железной дороги, которая должна была связать центральную Россию с новым незамерзающим портом – Романовым на Мурмане. Квалифицированные рабочие-пленные, прежде всего немцы, получали до 100 рублей в месяц.

Бежали? А как же! Из Сибири и Средней Азии, правда, не очень – далековато. Славяне из европейских губерний тоже не слишком рвались домой. Перспектива вновь оказаться на фронте братьев по крови не грела вовсе. А вот с той же Мурманской железной дороги в Финляндию – случалось. Правда, количество побегов ничтожно по сравнению с количеством работавших там пленных. Трудилось 40 000. ИЗ МПС сообщали, что с июня 1915-го по август 1916 года бежало 189 человек. Самостоятельно вернулось назад 134. Архангельские власти подготовили для МВД другую справку. Весной-летом 1916 года бежало 177 человек, удачно – 154. Значения этим данным не придали и ужесточать охрану не стали. 

После того как в 3 марта 1918 года в Брест-Литовске Россия и Германия подписали мирный договор, началось освобождение военнопленных. Деятельница шведского Красного Креста Эльза Брандстрём, лично занимавшаяся обменом, фиксировала, что летом и осенью 1918 года из русского плена вернулись домой 80 000 немцев, 450 000 подданных Австро-Венгрии и 25 000 турок. В Сибири и Туркестане оставалось еще примерно 435 000. Некоторые солдаты и офицеры домой не спешили вовсе. Так, 50 000 личного состава Чехословацкого корпуса, сформированного в свое время из пленных, втянулись в Гражданскую войну на стороне белых. А на сторону красных встали венгерские «интернационалисты», которых насчитывалось от 60 до 100 000 штыков.