Пластуны. Этот термин часто встречается в материалах по военной истории России. В хрониках Первой мировой войны он тоже не редкость. Во время Луцкого прорыва летом 1916 года в составе Юго-Западного фронта генерала Алексея Брусилова имелось 22 кубанских казачьих пластунских батальона.

Когда появился термин «пластун» и по какому случаю? Пока документальных свидетельств, объясняющих бы нам все досконально, не имеется. И они вряд ли когда-нибудь обнаружатся. В Запорожской Сечи с документооборотом было, мягко говоря, напряженно. А уж у предков запорожских и донских казаков – тем более. Есть на сей счет только версии. Одна из них говорит о том, что так называли пеших казаков, чья воинская специализация – разведка, дозорная служба, диверсии. То есть, спецназ. От малороссийского глагола «пластувати» – ползти, прижимаясь к земле. Отсюда же и название способа передвижения по земле лежа – «по-пластунски». В Запорожской Сечи даже один курень назывался Пластуновским. Кроме того, известно, что пластуны, составившие в 1842 году отдельный вид войск при казачьих полках, – это результат такого древнего и уникального явления казачьего мира, как «характерники», мастера комплекса военной подготовки именуемого «Казачий Спас». Первая же отдельная специальная воинская часть из кубанских казаков-пластунов была сформирована еще в 1788 году. 

Казаки-пластуны на самом деле отличались отменной подготовкой по части маскировки, бесшумного передвижения, меткой стрельбы, рукопашного боя. Где-то довелось прочитать, что в пластунские команды зачисляли тех донских и кубанских казаков, что не могли обеспечить себя боевой лошадью и соответствующей сбруей. Бедняков, одним словом. Если это суждение и верно, то только частично и применительно к Первой мировой, когда состав пеших казачьих батальонов разросся и включал в себя 24 кубанских батальона (штатная численность – 880 казаков и офицеров, усиленные батальоны – до 960), Донскую и Осетинскую пластунские бригады по 4 батальона в каждой, 2 отдельных донских пеших батальона, 2 пеших батальона Терского казачьего войска, пластунские артиллерийские казачьи батареи (то есть, пешая артиллерия). У донцов все батальоны были усиленного состава, а 3-й батальон имел численность в 1030 человек. Несложно посчитать, что общее число пластунов в ПМВ достигало свыше 30 тысяч казаков. 

Качество подготовки в первую очередь донских и терских пластунов было отменное. Если вспомнить, что за весь период ПМВ Донское войско выставило на фронт около 150 тысяч бойцов, то полагать, что 4-тысячная пластунская бригада формировалась исключительно по остаточному кадровому принципу довольно наивно. Все было ровно наоборот: Дон вполне мог выставить несколько тысяч спецназовцев, так как система их подготовки существовала веками, и процесс не прерывался ни на один день. Теоретически вопросы могут возникнуть к уровню подготовки кубанских пластунов, все-таки каждый пятый-шестой кубанец на ПМВ был пешим воином. И на первый взгляд вряд ли Кубанское войско, выставившее на Первую мировую более 110 тысяч казаков, могло бы подготовить к войне такое количество батальонов спецназа одинаково высокого качества. Но и тут имеются контраргументы. В отличие от Дона именно в Кубанском казачьем войске массово культивировалась система подготовки пеших бойцов. Таковы уж оказались условия жизни бывших запорожцев, переселившихся на черноморское побережье: тут не широкие донские степи окружали станицы, тут – прибрежные густые заросли, дикие плавни, предгорья, болотистые низменности, быстрые горные реки. Без большого числа специально подготовленных разведчиков-диверсантов против горцев, предпочитавших партизанскую войну, не выстоять.

Конечно, после превращения казаков-пластунов в отдельный вид войска, уникальная система подготовки штучных мастеров – характерников – была размыта. Вернее, стала проще. Не каждый казак попадал в пластуны после тщательнейшего отбора стариками-характерниками, не каждый проходил психологическую и философскую подготовку, начиная с рождения, не каждый, как характерники вроде атамана Сирко или героя Кавказской войны генерала Бакланова, могли уйти от любого сабельного удара и даже уклониться от летящей пули. Но, тем не менее, случайный человек в пластуны попасть тоже не мог. Тут одного желания было не достаточно. В пластунские батальоны записывали лучших. 

Вот лишь два примера: летом 1915 года  разгорелись ожесточенные бои за высоту 264. Два русских пехотных полка в течение трех дней не могли овладеть высотой. К операции подключили 9-й и 10-й  Кубанские пластунские  батальоны, которые на следующий день рано утром смелым и внезапным ударом овладели высотой. Отбить высоту назад бросились  две роты тирольских стрелков. Дело кончилось тем, что хваленые тирольцы-егеря оказались в плену. 

В тот же период австрийцы  ворвались в деревню Новоселки, где находились обозы. С задачей выбить австрийцев к деревне прибыли  7-й и 9-й Кубанские  пластунские  батальоны. Под пулеметным и ружейным огнем противника командир отряда полковник Демяник развернул оба батальона в боевой порядок и лично повел их с места в штыковую атаку. Выбил противника из деревни и продолжил наступление. В результате общее положение на этом участке фронта кардинально изменилось, прорыв австрийцев был ликвидирован, линия фронта восстановлена. В плен взяли около 400 солдат и 2-х офицеров противника.

К концу войны состав пластунских батальонов стал уже не тот, что раньше.  Уникальные части превратились в нормальную линейную пехоту. Оно и понятно: подавляющая часть кадровых пластунов осталась лежать в горных теснинах турецкой Анатолии и в окопах русской Европы. Если за время ПМВ в конных казачьих полках сменилось в среднем два состава казаков, то в пластунских батальонах – три.