Немцам в этом смысле жилось куда интереснее. Каждому солдату, в том числе и во время ПМВ, в день полагалось по бутылке пива или бутылке сухого вина на двоих или рюмке бренди. А вовсе не шнапс, как можно было подумать. Кстати, шнапс для непосвященных – это вовсе не германская водка, а обыкновенный самогон, когда из малины, когда из картофеля. Итак, полагалось, но – на усмотрение взводного или ротного командира. Что порождало в ротах понятные недоразумения. Не приветствовалось питие на марше, то есть при наступлении-отступлении, но в окопах офицерский контроль резко ослабевал.

Подробности об алкогольном снабжении британской армии крайне скудны, известно, что солдатам и матросам в обязательном порядке поставляли ром.

Судить о нормах спиртного в австрийских передовых частях по великому роману Ярослава Гашека о бравом солдате Швейке не стоит. Гашек своего героя не слишком ограничивал в количестве пива и сливовицы, но и на передовую не шибко гнал. 

Лучше всех устроились французы – нация вина. Если в начале ПМВ каждому солдату полагалось по 250 граммов сухого вина, то спустя год норма выросла до 0,5 литра, в 1916-м превратилась в полноценную бутылку 0,75, которую в силу необходимости иногда заменяли литром пива или сидра. Более того, французским воинам нисколько не возбранялось покупать вино в местах дислокации. Если у гражданских оно имелось, а у  солдата водились деньги. 

Таким образом, ясно, что при встрече первого военного Нового – 1915-го – года в самом незавидном положении оказались русские солдаты. Им было «не положено». Но, как известно, в России строгость закона всегда компенсируется необязательностью его выполнения. И судя по мемуарам участников ПМВ, необязательность довольно часто брала верх над законностью. Тем более, что в конце 1914 года русская армия стояла там, где традиционно процветало винокурение, самогоноварение и производство пива. Польша, Восточная Пруссия, Литва, Западная Украина – как же в тамошних селах, фольварках, хуторах, городках и местечках без соответствующих процессов?

Как и в случае со спиртным, больше остальных повезло французам. Правда, не сразу. В начале войны французы питались по принципу «кто во что горазд». Соединяли в общий котел положенное по уставу и присланное из дома (благо у многих дома были совсем недалеко) и готовили блюда самостоятельно по вкусу. Однако, такая форма столования приводила к большим проблемам. Во время приготовления пищи с передовой удалялось довольно много добровольных кашеваров, во-вторых, германцы довольно скоро расшифровали процесс и стали прицельно бить по кострам во второй линии артиллерией и снайперским огнем. Поэтому приготовление пищи во французской армии централизовали и с 1915 года рацион  солдата состоял из 750 граммов хлеба (замена - 650 граммов сухарей-галет), 400 граммов свежей говядины или свинины (замена - 300 граммов мясных консервов или 210 граммов солонины), 30 граммов жира или сала, 50 граммов сухого концентрата для супа, 60 граммов риса или сушеных овощей (обычно смеси фасоли, гороха, чечевицы и свеклы), 24 грамма соли, 34 грамма сахара. Весьма близко по калорийности к пайку русского солдата. Если б не вино и положенные 15-20 граммов табаку ежедневно.

Даже американский солдат, включившийся в ПМВ только в 1918 году, имел более скудный паек. Что совершенно удивительно, учитывая прямо-таки болезненное отношение на всех этажах американского военного небоскреба к кухне. 

Итак, в канун первого военного Нового года в французских окопах было что выпить-закусить в обязательном порядке, в германских и британских – что выпить, а в русских – чем закусить. Как оно вышло на самом деле, можно только догадываться.

              

Михаил Быков,

Специально для «Почты полевой».