С 8 по 13 августа 1918 года силы Антанты провели крупную операцию на Западном фронте. Австралийские, британские, канадские и французские войска взяли старт в «Стодневном наступлении».

            Направление удара командование союзников долго не выбирало. В недавних боях между Суассоном и Реймсом их дивизии заметно устали и понесли ощутимые потери. Бить германцев решили в другом месте – в районе города Амьен, что в 100 километрах от Парижа строго на север. От Амьена прямая дорога на крупный французский центр – Лилль, а там и бельгийская граница всего в десятке верст. Также через этот город проходит железная дорога, связывющая Бельгию с Парижем.

            В ходе боев в первой половине 1918 года линия фронта во Франции получила два выступа: Сен-Миельский в районе Вердена и Амьенский, которые вклинились в линию обороны французов и британцев. Срезать Амьенский выступ в Пикардии – это задача-минимум, поставленная перед союзными войсками. С такой задачей определились на совещании 24 июля, итоги которого подвел главнокомандующий союзными войсками на Западном фронте  Фердинанд Фош. К слову, чин маршала Франции он получил за два дня до начала Амьенской операции. Так вот, Главком решил, что пришло время армиям Антанты переходить к наступательной стратегии по всему Западному фронту. Начать следовало с Амьена и Сен-Миеля. При этом рефреном звучал призыв «не зарываться!». Видимо, Фош, обжегшийся на молоке в битве на Сомме в 1915-м, в которой он потерял до 600 тысяч человек, после чего был отстранен, дул на воду. Он считал, что германские линии обороны в отличном состоянии и преодолеть их с наскока невозможно. По плану Фоша война могла закончиться только в 1919 году, так как запас прочности у немцев имелся приличный.

            Спустя каких-то три месяца с небольшим выяснится, что Главком ошибался. Но ошибался и его визави – генерал-квартирмейстер германского полевого штаба, а по факту главнокомандующий немецкой армией Эрих Людендорф. Похоже, какие-то винтики в отлаженной германской военной машине уже окончательно вышли из строя, и генерал опирался на информацию и разведданные, из которых следовало, что военная мощь Антанты после весенне-летних боев ослаблена, и к серьезному наступлению союзники вряд ли способны.

            Фронт восточнее Амьена держала 2-я германская армия (11 пехотных и 2 резервных дивизии при 840 орудиях). Но что это были за дивизии? Сильно потрепанные в предыдущих сражениях, лишенные всякой надежды на смену, так как человеческий ресурс в Германии был почти исчерпан. Для наглядности одна цифра: некоторые батальоны имели в строю по 200 солдат, превратившись, в сущности, в роты.

            Союзники сконцентрировали в районе Амьенского выступа серьезные силы. А именно – 17 пехотных и три кавалерийские дивизии. Причем, надо отметить, что 9 дивизий было укомплектовано австралийцами и канадцами, которые уже успели зарекомендовать себя стойкими бойцами, успевшими получить определенный опыт в ПМВ. Перевес в живой силе составил более чем 2 к 1. Преимущество по части артиллерии и авиации огромным. О танках и говорить нечего. Немцы их по-прежнему не имели, а союзники собрали под Амьеном более 420 тяжелых, средних и легких машин (по ходу сражения их количество увеличилось еще на две с половиной сотни).  Впоследствии отмечалось, что именно в этом сражении впервые была продемонстрирована модель взаимодействия артиллерии, пехоты, ударных танковых батальонов, авиационных групп самого разного назначения – от разведки и аэрофотосъемки до огневых атак противника на бреющем полете. То, что стало привычной тактикой во время II Мировой войны.  

            8 августа в 4 часа 20 минут началась короткая артиллерийская подготовка. Орудия, а их в районе выступа у союзников было более тысячи, били комбинированным способом. Две трети вступивших в дело пушек били по траншеям, опорным пунктам, пулеметным гнездам, точкам связи, а оставшаяся треть создала так называемый «огневой вал», позволивший танкам и пехоте начать атаку. Точность стрельбы была высока, что позволило первому эшелону танков двигаться за «огневым валом» всего в 200 метрах. Пороховой дым смешался с утренним туманом, и немецкие солдаты, случалось, начинали видеть противника в тот момент, когда он уже спрыгивал в их окопы.

Противотанковые средства были далеко не во всех подразделениях. Одним повезло, и они порой эффективно боролись с бронированными монстрами. Германской роте удалось подбить сразу 4 машины с помощью бронебойных пуль. Но большинство немецких ротных и батальонных командиров вспоминали потом, что остановить танки не было никакой возможности. Обычные пули отскакивали от брони, а сами танки вели интенсивный пулеметный и артиллерийский огонь практически в упор. Бросалась в глаза новая освоенная экипажами боевая тактика. Танки не только шли вперед, увлекая за собой пехоту, но и елозили в разных направлениях, даже в обратном. В том случае, если позади оживало неподавленное до конца пулеметное гнездо или начинал сопротивление на первый взгляд уже уничтоженный опорный пункт.

Ударным дивизиям великобританцев понадобились считанные часы, чтобы прорвать первую линию немецкой обороны. Один из британских генералов так охарактеризовал ход боя в полосе наступления Австралийского корпуса: «Несмотря на сильный туман, который вместе с дымовыми снарядами и общим чадом от огневого артиллерийского вала затруднял сохранение направления атаки, атака все же была проведена с большим успехом. Сопротивление в общем было слабо; отдельные трудности представляли пулеметные гнезда и опорные пункты… На некоторых участках, где местность была пересеченнее, продвижение вперед шло более медленно, чем ожидалось, и пехота была не в состоянии следовать непосредственно за «огневым валом». Однако вытекавшие отсюда опасности были устранены благодаря хорошей работе танков».

Согласно плану французские дивизии должны были пойти в атаку чуть позже, чем канадцы с австралийцами. В 5.05. 31-й французский пехотный корпус двинулся вперед, чтобы выдавить противника по центру выступа. К середине дня союзники достигли третьей линии обороны, но тут их движение затормозилось. К вечеру стали известны результаты первого дня сражения. Германская сторона потеряла до 27 тысяч солдат и офицеров, около 400 орудий, то есть, почти половину имевшихся к началу боев. Но страшны были не столько потери, не столько факт оставления позиций, сколько то, что значительное число солдат оказалось деморализовано. Когда такое было в ПМВ, чтобы в первый же день сражения немцы толпами сдавались в плен? Атакующие понесли несравненно меньшие потери – до 8 тысяч 800 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В технике потери были значительные. Из 400 с лишком танков, вступивших в бой, вышли из строя 100 машин. Половина была подбита прямыми попаданиями артиллерийских снарядов. Значит, вторая половина – заслуга германской пехоты.

9 августа наступление возобновилось. Надо признать, что панические настроения распространялись непосредственно на передовой. Солдаты теряли присутствие духа при виде громадных стальных гробов, поливающих их из пулеметов, при атаках аэропланов, сбрасывавших бомбы и обстреливавших траншеи с высоты 20 метров. А вот германские генералы во главе с Людендорфом сохранили способность принимать быстрые и верные решения. Под Амьен на помощь 2-й армии были переброшены дивизии с других участков, и их общее число достигло 18-ти. Медленно, но верно положение начало стабилизироваться. К тому же немцы оперативно научились бороться с вражескими танками. 9 августа из 145 пошедших в бой машин не вернулось 39. Больше, чем каждая четвертая. В статистике, связанной с танковыми боями под Амьеном кроется некая закавыка. Одни источники сообщают, что всего в сражении участвовало 688 машин, из которых было потеряно 420. Другие говорят о том, что после потерь первых двух дней, танки с передовой отвели и более они в деле не участвовали. Таким образом, потери вряд ли превышали полторы сотни монстров.

10, 11 и 12 августа сражение превратилось в локальные стычки. 13-го оно фактически прекратилось. Союзники продвинулись в среднем на 11 километров на фронте в 75 километров. Наибольшего успеха достигли канадцы и австралийцы. Задача была выполнена, выступ срезан. Это обошлось странам Антанты потерей 46 тысяч человек. Немцы лишились 74 тысяч, причем почти половину – 33 тысячи – пленными.  Людендорф, обычно скупой на эмоции, назвал 8 августа «черным днем германской армии».

                                                                                                     Михаил БЫКОВ,

                                                               Специально для «Почты полевой».