1-6 сентября 1917 года в Латвии состоялось последнее относительно крупное сражение I Мировой войны между русскими и германскими войсками.

Оно завершилось отступлением 12-й армии Северного фронта (командующий – генерал-лейтенант Дмитрий Парский) с берегов Северной Двины (ныне – Даугава) на так называемый Венденский плацдарм. Сейчас город Венден называется Цесис. Он расположен в 70 километрах от Риги на северо-восток. От границы с великорусскими – псковскими – землями его отделяет  чуть более 125 верст.  

В стратегическом отношении сдача Риги в начале осени 1917 года особого значения не имела. То, что это была не более чем тактическая победа немецких войск, признавали даже такие брутальные авторитеты, как германский генерал Эрих Людендорф. В мемуарах он писал, что «облегченно вздохнул», когда Рижская операция завершилась быстро и результативно. И, судя по всему, никто из германского генштаба не ставил задачи ворваться «на плечах отступающего противника» в Эстонию и Псковщину с прицелом на Петроград. Точнее, стратегическая цель – столица Российской империи – была определена. Но только не в рамках осенних боев под Ригой. По плану это был лишь первый, пусть и эффективный, шаг, который позволял окончательно выдавить Балтийский флот в Финский залив, запереть его там, а уж после готовиться к походу на Питер.

Германские войска в Риге, 3 сентября 1917 года

Но в политическом отношении битва за Ригу привела к колоссальным результатам. Кого только не обвиняли в ее плачевных итогах! И недееспособного в военном отношении премьер-министра Александра Керенского. И вступившего с ним в конфликт Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии Лавра Корнилова, согласно мнению советских военных историков, сознательно сдавшего Ригу врагу ради политических дивидендов. И большевиков, настолько разложивших агитацией войска Северного фронта, что те были попросту не готовы к серьезным сражениям. Распространена точка зрения, будто именно поражение под Ригой привело к выступлению генерала Корнилова, известному как «Корниловский мятеж», а далее, после ареста Лавра Георгиевича и поддерживавших его генералов, к полной потере Временным правительством контроля над армией и Октябрьскому перевороту, принесшему власть большевикам. А еще – командующего 12-й армией генерала Парского, отдавшего приказ об оставлении Риги, имея еще возможности для обороны.

Разобраться в этой политической «каше» крайне трудно. Как, спрашивается, можно трактовать историю, случившуюся за пару недель до германского наступления? Заметную силу в 12-й армии составляли бригады латышских стрелков, сформированных в свое время из местных добровольцев. В конце лета трудно было найти более распропагандированные части на Северном фронте. И вот незадолго до сражения в рижском предместье произошел серьезный бой с применением стрелкового оружия и гранат между… латышскими стрелками и корниловскими смертниками из ударных батальонов. Первые развешивали на стенах домов большевистские листовки. Вторые их начали срывать. Кончилось боестолкновением и потерями. По логике уж кто не должен был оказывать немцам сопротивления, так это «обольшевиченные» латышские стрелки.

Однако, когда началась серьезная заварушка южнее Риги, то именно они стояли против германцев насмерть. Несмотря на громадное преимущество последних в живой силе и, особенно, в артиллерии. 2-я латышская стрелковая бригада на сутки остановила наступление целой дивизии противника, чем позволила избежать окружения братьям по оружию – стрелкам Сибирских корпусов. 

Корнилов и Керенский с офицерами, Дворцовая площадь, 1917

Если предположить, что Корнилов решил «сдать» Ригу, то почему значительная часть войск 12-армии дралась так, будто на дворе был не 1917-й, а 1914-й год? Например, «полностью разложившаяся», по мнению питерских политиков, 136-я пехотная дивизия (командир – генерал-майор Василий Вязьмитинов), собранная из ополченцев 3-й очереди в самом конце 1916 года. И уж тем более, 186-я пехотная дивизия 4-очереди, сформированная в январе следующего года. Отравленные химическими зарядами, почти разбитые германскими гвардейцами, полки дивизии уцепились в лесу на восточном берегу Западной Двины и дрались что было силы. В коротких боях дивизия потеряла 50% личного состава. Так, от 742-го пехотного Поневежского полка уцелело не более 150 человек. Да и то – измученных газами.

Опять-таки, резонно задаться вопросом: раз дрались, значит, могли отстоять столь важный город и не менее важный плацдарм по берегу Западной Двины? Официальная советская статистика приводит такие цифры. Русская 12-я армия насчитывала 17 пехотных, 2 кавалерийские дивизии и 4 пехотные бригады, 1149 орудий. Германская 8-я – 11 пехотных и 2 кавалерийские дивизии, около 600 орудий и 230 миномётов. Казалось бы, при таком численном преимуществе у оборонявшихся у наступавших шансов быть не должно. Но как-то скупо пояснялось, что численность русских дивизий была далека от штатной. По факту же 30 000 тысяч человек по возрасту демобилизовалось или не успело вернуться из отпусков. Летом 1917-го Временное правительство додумалось отправить в родные деревни на полевые работы всех солдат 40-43 лет. А это в подавляющем большинстве – пехота. Таким образом, 17 пехотных дивизий сразу превращаются в 14-15. О боевых навыках солдат в этих дивизиях сказано выше. Ополченцы 3-й и 4-й очередей могут проявлять доблесть, но выучка и опыт на поле боя тоже кое-что значат. А германцы 8-й армии – это были в большинстве хорошо обученные и опытные солдаты. По поводу артиллерии. Количество стволов, конечно, имеет значение. Но еще большее значение имеет количество снарядов на каждый ствол и калибр этих стволов. А также – начинка снарядов и мин.

12-я армия, потерявшая до 25 000 человек (из которых до 15 000 – пленными), остановилась на Венденских высотах и стала закрепляться, дабы не пустить противника в Псков и Петроград, в котором уже появились серьезные признаки тыловой паники. Но германцы, лишившиеся 5 000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести, наступление прекратили. «Загорелось» на Западном фронте и в Италии. И там срочно понадобились проверенные в боях дивизии. Германскому флоту решить свои задачи не удалось вовсе. Балтийские моряки, перекрывшие минными банками Финский залив, закрыли для немцев возможность прохода и в залив Рижский. Так что временно для кайзера Рига превратилась в сухопутный город. В очередной раз в ходе I Мировой войны русский Северный фронт замер.

Сразу после прихода к власти большевиков георгиевский кавалер генерал Парский был выбран (назначен) командующим 3-й армии Северного фронта, которой он и руководил с середины сентября 1917 года. Вскоре – отстранен. Но в начале 1918-го при формировании РККА добровольно вступил в ее ряды и почти до конца года командовал ее Северным фронтом.  

Михаил БЫКОВ,

специальной для «Почты  Полевой».